Кстати, вопрос. Стоит ли говорить об этом Аске или нет? Если она и дальше будет думать, что хватит уже предаваться глупым мечтам о её разлюбезном Кадзи, то… То что? Прекратит маяться дурью или будет маяться ею ещё больше – вот в чём вопрос.

Но с другой стороны – ложь до добра не доводит… Ещё пару очков в вашу копилочку, гроссмейстер?

– Ах, он паршивый кобель! Гадкий… Мерзкий… Вонючий…

– Козёл, – услужливо подсказал я мерящей шагами кабинет командира Аске.

– Козёл! – прорычала, полыхающая от ярости, рыжая.

– Свинья неблагодарная.

– Свинья неблагодарная!

– Дегенерат.

– Дегенерат!

– Лапочка.

– Лап… Чего?! – Лэнгли сбилась с шага и бросила на меня гневный взгляд.

– Я говорю – контрацептив штопанный, – безмятежно произнёс я, покачиваясь на стуле.

– Конацу… Чего?! Ты издеваешься, что ли?!

– Ну как вы только могли такое подумать, фройляйн! Всё, я оскорблён. А ведь кто принёс вам такие прекрасные новости, а?

– То, что Кадзи лез с поцелуями к Мисато – это по-твоему прекрасная новость? – у немки отчётливо задёргалась правая бровь. М-да, милочка… А брови-то у тебя ни к чёрту… Scheisse! То есть нервы! Конечно же, нервы!..

– А то! Разве не прекрасно, что она не ответила ему взаимностью?

– Чёрт. Ладно, ты прав, – вынуждена была признать Лэнгли.

– Пункт первый – командир всегда прав, – наставительно произнёс я. – Пункт второй – если командир не прав, то смотри пункт первый. Я тебе плохого не посоветую, Аска. Мне нужно максимально боеспособное подразделение. И лучше злое, чем корчащееся в депрессии!

Дверь в кабинет резко распахнулась, по-видимому, открытая мощным пинком. В дверном проёме нарисовалась запредельно мрачная и явно злая Кацураги.

– Полковник жесток, – процедила Мисато. – Много отчётов и рапортов. Очень много. Я больше не хочу проливать чернила – теперь я хочу проливать кровь.