– И ты тогда от меня отстанешь? – с тоской произнесла Акаги.
– Да чтоб я сдохла!
– Сборище шизофреников… – громко посетовала начальница научного отдела, принимая протянутый микрофон. – И что я тут забыла, интересно мне знать?
– Свою будущую Нобелевскую премию! – крикнул кто-то из толпы, вызвав взрыв хохота.
Рицко улыбнулась.
– Ладно, паразиты, уговорили. Спою я вам песню… Но только одну! И которую сама выберу, а то от ваших музыкальных предпочтений у меня уши в трубочки сворачиваются.
Какое-то время ушло у добровольцев, чтобы найти нужный трек и запустить его. Из мощных колонок полился гитарный перебор вместе с шорохом маракасов, в который вплёлся неожиданно красивый и приятный голос Акаги:
Мелодия неожиданно сгустилась, а голос Рицко взлетел и усилился:
Музыка вновь вернулась к мягкому перебору и маракасам, а девушка продолжила:
Кто смог запомнить припев, начал подпевать неожиданно хорошему вокалу Акаги, а остальные ограничились лишь аплодисментами в такт музыке.
Как только музыка смолкла, зал буквально взорвался криками восторга и аплодисментами. Слегка порозовевшая от смущения Акаги мгновенно напустила на себя грозно-раздражённый вид.
– Я обещала песню, и я её спела. Всё, я свободна.
– Ещё! Ещё!
– А я сказала – ВСЁ!
На сцене откуда-то появилась Мисато с двумя бокалами.
– Рицко, не хочешь больше петь – не пой, – жизнерадостно предложила Кацураги. – Только давай тогда выпьём!
Блондинка скептическим взглядом окинула предложенную выпивку.
– Нет, спасибо – я, пожалуй, воздержусь…
– Рицко, ты меня уважаешь? – горестно вопросила майор, преданно глядя на подругу.
А это жестокий приём, командир…