Марина перебила – она все больше обретала уверенность в себе и в своем рассказе. Она сказала, что операций потребуется несколько, за их количество и стоимость никто ручаться не может. Так что, сколько бы денег они ни собрали – много все равно не будет.

– Вы что – благотворительный фонд решили открыть? – мрачно спросила Алина. – Деньги занимаете, а чем будут отдавать?

– Продадим дачу, – быстро сказала Марина.

А Василий – ни звука. Он слушал, что говорит жена, и казалось, со всем соглашался. У Алины возникло чувство, что она спит и видит очень дурной и странный сон. В этом сне все поменялось местами. Теперь приказывала и распоряжалась в доме ее сестра. А свояк был у нее под каблуком и мог только повторять слова своей хозяйки-повелительницы. «Еще немного, и она начнет его бить… – пронеслось у нее в голове. – Я бы, конечно, такому исходу обрадовалась… Только вот за себя пока радоваться не приходится. Ни за что не позволю отдать их деньги. Они врут, но почему – не понимаю. А деньги пропадут. Ох, я по их лицам вижу, что пропадут! Если бы брали на какое-то надежное дело – зачем стали бы врать про больного ребенка?»

– Продадим дачу… – повторила Марина среди установившегося молчания. Все сидели за столом, стараясь не глядеть друг другу в глаза. Даже дети в другой комнате затихли – то ли они прислушивались к происходящему, то ли просто устали плакать.

– Очень хорошо, – Алина встала и подошла к сестре, стремительно обогнув стол и слегка зацепившись бедром за угол. Но от волнения она даже боли не почувствовала. – Об этом я тоже хотела с тобой поговорить. Мне желательно получить свою долю.

– Ты ее получишь.

– Вот как? Сколько же?

– Половину, – Марина взглянула на мужа.

Тот кивнул:

– Как и полагается, половину. Нам-то чужого не надо.

В его тоне ясно слышалось продолжение фразы: «В отличие от тебя!» Алина развела руками:

– Ну, милые мои… У вас семь пятниц на неделе! Ведь пару дней назад ты, Вася, сказал, что для этого мне придется с вами судиться. Как это жена тебя переубедила? Да что же это творится?

Мать попробовала ее успокоить, дотронувшись до руки, но девушка этого даже не заметила. Она распалялась все больше – тут было все: гнев, обида, недоумение:

– Я тебя, Васенька, просто не узнаю! Когда ты что-то делал для ее подруг? Что это за подруга такая? Посмотреть бы на нее, познакомиться! Ты же для этой подруги на все готов – и свои сбережения отдать, и в долги залезть, и лишить детей летнего отдыха… И даже с них – с пенсионеров, – она указала на родителей, – даже с них ты готов содрать столько, что им потом никогда не расплатиться!

Он тоже встал – медленно и с какой-то угрозой в каждом движении:

– А это мое дело.

– Твое, – согласилась она. У нее внутри все дрожало, но Алина чувствовала, что лицо остается спокойным. А может быть, даже наглым – она старалась придать ему такое выражение. – Но и мое тоже. Это мои родители, ты понял? Со своей женой творите что хотите, это ваше дело, сами и расплатитесь. С подругой или еще с кем – мне все равно. Но мои родители…

Но тут вмешался отец. Он заявил, что, в конце концов, у него тоже есть право голоса, так или нет? И, обращаясь к зятю, сообщил, что первым своим долгом считает помочь своему собственному ребенку. Алине. Хотя она, слава богу, в операции не нуждается, но помощь ей сейчас очень нужна, и никто, кроме родителей, ей помочь не сможет.

– Вот-вот, – радостно подтвердила мать. – А кто умеет просить – тот без денег никогда не останется! Давать нужно тем, кто никогда не просит! Мне, Мариночка, твоя подружка не нравится! Вот вы дадите ей денег, а она возьмет своего ребенка и мотанет с ним в Америку, якобы лечиться! И поминай их там, как звали!