Она уже спокойнее поведала о том, какие трудности были связаны с тем, чтобы найти работу по специальности. Родители слушали внимательно – многих вещей они просто не знали – настолько Алина привыкла все свои неприятности держать при себе. Отец становился все серьезнее и, когда Алина дошла до того, что теперь ей представилась прекрасная возможность вплотную заняться карьерой, да еще зарабатывать большие деньги, кивнул:

– А что, из этого может что-то получиться!

– С ума сошел? – воскликнула мать. Она была очень возмущена его одобрительной реакцией. – Да ее же обманули! Она же сама сказала – магазина-то еще никакого нет!

– Мы сегодня покупали машинки и забирали со склада итальянские ткани, – гордо заметила Алина. – А торговый зал уже заканчивают отделывать. На днях будут оформлять витрины. И между прочим, мое рабочее место уже в полном порядке – только карандаши осталось принести! И наша реклама – вот она!

В качестве последнего аргумента она вытащила из сумки сложенный рекламный листок с названием магазина и датой торжественного открытия. Гостям обещали дарить подарки, покупателям всю первую неделю работы – делать скидки. Рекламу предполагалось раздавать в крупных супермаркетах, у ближайших станций метро и просто возле магазина, на улице.

Листок был тщательно изучен родителями, но на мать это по-прежнему никакого впечатления не произвело. Она сказала, что отдать деньги может любой дурак, а вот получить их обратно – только умный.

Алина вспылила:

– Интересно, как бы я что-то получила, если бы не вложила свою долю! Что же мне – садиться за швейную машинку? Или работать в примерочной? Или, прости господи, снова вернуться на свою прежнюю работу, где мне только что в глаза не хамили?!

– Но девять тысяч – это слишком много!

– Если бы ты видела магазин, если бы знала, сколько стоит хотя бы одна профессиональная швейная машина – ты бы сказала, что это пустяк! – отрезала Алина. – Ты вообще представляешь себе, какие деньги туда вложены?!

Мать не представляла и представлять не хотела. Она только очень возмущалась тем, что Алина думает, будто хозяйка магазина оказала ей большое благодеяние, взяв у нее деньги. Ну что ж, поживем – увидим. Только что-то ей говорит (вероятно, внутренний голос), что свои девять тысяч и какую-то прибыль с них в том числе Алина получит очень не скоро.

Но тем не менее по многим приметам было заметно, что ее возмущение остывает. Она говорила все медленнее, иногда затрудняясь подбирать слова, и в таких случаях с безмолвной мольбой во взгляде обращалась к мужу – за поддержкой. А так как он никак ее не поддерживал, продолжая изучать желтый рекламный листок магазина, то и мать в конце концов сдалась.

– Она все равно сделает, как хочет, – сказала мать. – Я ведь ее знаю.

– И довольно давно, – неожиданно заметил отец. – Ей как-никак двадцать семь лет.

Алина засмеялась – и мать, вопреки всем ожиданиям, засмеялась тоже:

– Ну знаешь ли… Если она считает себя достаточно взрослой, чтобы делать долги…

– Почему ты говоришь «она»? – поинтересовалась Алина. – Я ведь здесь.

– Если ты считаешь, что уже набралась ума-разума, – продолжала мать, – то мне нечего добавить. Я буду ужасно рада, если у тебя все будет хорошо. Я все-таки твоя мать.

Алина ответила, что она никогда не сомневалась, что мама всегда радуется ее успехам – если есть чему радоваться. Но в настоящее время нужно кое-что обсудить. Причем дело отлагательства не терпит, и это нужно сделать еще до того, как они поедут к Марине.

– Проценты начнут начислять с конца этой недели, – сказала она. – Сегодня уже среда. Проценты, правда, небольшие, всего по пять в месяц, но если я слишком затяну выплату основной суммы, дело может обернуться неважно.