– Пена? – нахмурившись, Алена заглядывает за мою спину. Недоуменно насупив брови, я тоже оборачиваюсь. – Зачем? И где ты ее взял? – добавляет с подозрением. – Не могу даже представить, как ты долгими вечерами принимаешь пенные ванны. Картинка не складывается.

Не сразу понимаю, к чему она клонит. Я вообще туго соображаю, когда Рапунцель в моих объятиях. Могу думать лишь об одном… И лучше ей не читать мои мысли в этот момент.

Поднимаю замерзшую, но упертую девчонку на руки и несу к ванне. Бережно опускаю ее в воду – и соблазнительное тело скрывается под слоем пены. Вбираю носом запах жвачки и понимаю, какую именно бутылочку я нашел и уронил пару минут назад. Что ж, в итоге получилось неплохо. Отчасти романтично. Только почему Алена недовольно губы дует?

– На баб намекаешь? – с трудом догадавшись, усмехаюсь. – Моя маленькая ревнивая дикарка, – подаюсь вперед и успеваю чмокнуть ее в нос, прежде чем она взбрыкнет. – Не было здесь никого. И нет ничего чужого. Обычная холостяцкая берлога. А пена…

Принцесса ерзает, ныряет рукой под воду, нащупывает там что-то. И, смешно поморщившись, вытаскивает из-под попки приплюснутую бутылочку.

– Утенок? – изучает испорченную от влаги этикетку. – «Не щиплет глазки»? – читает на обороте.

Программа в ее голове резко переключается. Алена заливисто смеется, берет на ладошку пушистое облачко и сдувает его.

– Можешь смело нырять, только не переусердствуй. Спасательный круг на профилактике, – подшучиваю над ней.

– Спасибо, воздержусь, – хихикает игриво и, сделав глубокий вдох, с наслаждением прикрывает глаза. На ее лице застывает такая милая безмятежность, что я, не выдержав, приседаю на край ванны и наклоняюсь к размякшей принцессе, чтобы невесомо коснуться губами щеки.

Не позволив ей опомниться, тут же беру шампунь и с важным видом выдавливаю немного на ладонь. Растираю между пальцев – и запускаю в грязно-серые локоны. Аккуратно распутываю их после тугого пучка, намыливаю. И сам получаю удовольствие от процесса.

– Чем ты бедные волосы покрыла? – недовольно бурчу, пытаясь смыть эту дрянь. Но эффекта не вижу. Золотистый цвет так и не проступает.

– М-м-м, – эротично тянет и удобнее устраивается в ванне, отдаваясь полностью моей власти. – Тоникой. Она отмывается, но не сразу. Нужны специальные средства, – шепчет с придыханием, пока я массирую ей затылок. – Но ты продолжай, вдруг получится, – хитрит, потираясь о мои руки, как кошка.

Млеет, мурлычет, покусывает губки и легко улыбается.

Поднимаюсь к макушке, срывая первые стоны Аленки, от которых сам дурею. И, не прекращая поглаживать ее, подаюсь ближе и целую.

Первая реакция – легкий ступор. Следующая – слабый ответ. Пухлые губки открываются навстречу моим, позволяют ласкать и посасывать их. Стараются повторить. Неумело, скромно, неловко. Сладкий язычок неуверенно касается моего и тут же попадает в плен.

Алена постанывает, срывая мне крышу, накрывает мои руки своими, спускает их с головы к шее. И чуть ниже, пока я не касаюсь пальцами острых ключиц.

Останавливается. Впивается ногтями в ладони – и, промычав что-то, убирает их от своего манящего тела.

Упираюсь кулаками в бортики. Нехотя отрываюсь от принцессы.

– Красавица, ты прости меня за то собеседование, – виновато выдыхаю ей в губы. Касаюсь их еще раз, провожу языком по нижней. Отстраняюсь. – Для меня самого предложение Валевского было диким. Надо было послать его тогда, а я проверить решить. И тебя обидел. Допроверялся, – в сердцах выплевываю. – Проверяльщик хренов!

Возвращаюсь к ее волосам. Перебирая и расчесывая пальцами мыльные пряди, в подробностях воспроизвожу события того рокового кастинга. Чуть ли не по минутам. Когда заканчиваю и умолкаю, Алена еще некоторое время пребывает в шоке.