Никогда, за всю истории моей работы здесь, я не попадала с этим вопросом так точно.

— Как мне? — он ехидно усмехнулся. — Никак. Вот ты думаешь что? Придёшь в храм, и там будет хорошо? Было бы хорошо, если бы там людей не было. Я помню, ещё когда жил в Краснодаре, ходил там в храм. Два года я ходил, знаешь, с восемнадцати лет. Когда у меня начались мысли… В общем…

Мы подошли к скверу, он постоял немного молча и сел на одну из скамеек. Я продолжила стоять и облизывать мороженое. Он-то своё за минуту проглотил.

— А они помочь ничем не могут, они только повторяют цитаты и говорят, знаешь, как в анекдоте: «Молись и кайся». Знаешь этот анекдот? Ребенок довел бабушку до инфаркта, весь день ходил за ней и говорил: «Молись и кайся». Как выяснилось, он просто хотел посмотреть мультик «Малыш и Карлсон».

Он начал смеяться, повторяя: «Молись и кайся»; я улыбнулась.

— И вот они тебе каждый раз это говорят. Ты приходишь на исповедь, и каждый раз одно и то же. Тридцатый раз приходишь — «молись и кайся». А проблема не уходит.

— Ну а что они ещё могут сделать? — Я решила его подзадорить. — Думают, наверное, что их дело малое, остальное за тобой.

— Ой, не знаю, — отвлечённо тянет Дионисий. — Эти батюшки, они и не хотят никак помогать. Но зато властью своей они пользоваться любят. Вот была у нас в приходе такая Галенька. Она работала в храме, полы мыла за какие-то копейки. У неё двое лежачих больных, она за ними ухаживает. Говорит: «Батюшка, посоветуйте, — он начал пародировать тоненький голос Галеньки, — может, мне пойти куда-нибудь устроиться, чтоб с деньгами было получше?» И знаешь, что он ей говорит? «Нет, Галенька, тебе Бог уготовил спасение, ты не должна его воле противиться, поэтому мой полы, вот тебе твоя зарплата за месяц две тысячи рублей». Потому что понимает, что никто больше за такие деньги работать не согласится. Две тысячи рублей, ты подумай! А она и рада.

Он скрестил руки на груди.

— А ты бы видела, как они получают эти свои копейки! Они чуть не со слезами на глазах: «Да что вы, я недостойна такого». Нельзя так пользоваться своим авторитетом. Воля должна быть у людей! Лучше бы церковь к людям нормально относилась, этим бы и притянула к себе, а то они только веру послабляют. Люди и так слабые.

Он встал, сцепил руки за спиной и стал расхаживать возле скамейки.

— Учить нужно человека. Человек должен сам захотеть исповедаться, это же не обязаловка. Это традиция. Первые христиане исповедовались друг другу, потому что начинали новую жизнь, а в прошлом раскаивались. А они не могут даже научить вере Христовой.

Он повздыхал, сел на скамейку и продолжил:

— Чувствуют свою слабость и поэтому другим послабления дают. Вот и всё, что они могут сделать, — послабить.

— Но это же нечестно, — подбиваю я. — Это же духовный демпинг!

Мы начинаем смеяться.

— А ты разбираешься. Да, что только не делают, чтобы к конкурентам не ушли — к йогам, к экстрасенсам. А всё равно уходят. Так что ты поняла меня. Если в церковь приходить, то вообще на людей не надо смотреть, а приходить только к Богу.

Он со злостью выдохнул и добавил:

— Мне на работе порой просто не хочется собирать и отправлять заказы в епархию. Да ещё и по таким ценам — просто задарма. Я бы лучше какому-нибудь предпринимателю продал. Оборзели эти епархии.

С минуту он помолчал.