– Так что же появилось раньше? – голос Светланы звучал как никогда проникновенно. – Пугало или чучелка?

Ерофеева закатила и наполовину закрыла глаза. Застрявшие на неудобной позиции веки часто дрожали.

Озерская решилась на отвлекающий маневр.

– Елена, Вы любите пазлы?

В ответ – злобное нечленораздельное бормотание.

– Дмитрий, можешь разрезать свою картинку? – Светлана достала из выдвижного ящика ножницы и протянула мальчику.

Дима принялся радостно и старательно кромсать рисунок на косые полоски. Материнский припадок ничуть не смутил его. Привык?

Лишний раз Озерская убедилась: настоящие пациенты редко приходят сами. Их приводят пациенты мнимые. Только по-настоящему близкий человек готов взять на себя роль приманки, расцвести букетом неврозов, признать себя больным – лишь бы вместе с собой завлечь к врачу истинный источник психоза.

Когда приходит женщина, приводит мужа, отца или ребенка и говорит: «Ему нужна помощь», то их действительно надо спасать. От этой женщины. Другой вопрос – почему мужчины терпят близость с этим психопатическим генератором. Психоз затягивает, увы. Кому-то нездоровая атмосфера попросту нравится. Кто-то разумно решает сделать ноги (как бывший супруг Елены, например). Лишь у ребенка нет выбора. Что же тогда делать психотерапевту? Как не выдать своего знания? Делать вид, что ничего особенного не произошло.

Светлана перемешала кусочки бумажной головоломки и жестом пригласила к столу Елену. Затравленно глядя на психотерапевта, та взялась за реставрацию. Ее движения были заторможенными, механическими, неуверенными. Как будто из проржавевшей швейной машинки пытались выжать сложный узор. Неужели чучелка была ее собственным страхом? А восприимчивый Дима стал лишь рупором для душевных криков своей матери?

Озерская сильно пожалела, что в центре сейчас не было Игнатия. Он бы без труда стабилизировал пациентку, погрузив в транс. Хотя самодельная бумажная головоломка загипнотизировала пациентку не хуже, чем это сделал бы Аннушкин после долгих уговоров проявить свое мастерство. Приманка сработала. Несколько минут Ерофеева будет погружена в беспорядочное перекладывание частей рисунка.

– Дима, помнишь, ты сказал, что две чучелки означают смерть? – шепотом спросила Светлана.

– Помню. И поэтому я очень боюсь, что их две станет. Две чучелки значит смерть, – слова мальчика обрели вес оккультной формулы. – Первая чучелка это угроза. Это значит, что скоро обязательно будет вторая. Но тебя уже не будет.

– А когда появится вторая чучелка? – наконец-то правильный вопрос. Где раньше была твоя хваленая интуиция, Светлана ты Александровна?

– Когда закончатся таблетки от головы, – грустно сообщил Дима. – И лысый доктор их больше нам не даст, потому что мама больше не пойдет к этому доктору.

– Дмитрий, ты уже взрослый мальчик. Пообещай мне, что не будешь пить эти таблетки. Я поговорю с твоей бабушкой. Слушайся ее, она хороший человек.

– А я и не пью эти таблетки. Их пьет мама. И когда они закончатся, появится вторая чучелка.

– Ты хочешь сказать, твоя мама превратится в чучелку?

– Нет. Мама сделает из меня вторую чучелку, – серьезно и спокойно ответил юный психиатр.

Правда – это не лучик света в темном лабиринте, а светошумовой граната. Связка светошумовых гранат. Взрыв на военном складе.