"Скорее его двоюродные братья".
Слова Адриана повисли в воздухе, а его присутствие было так близко от меня, что я втянулась в его напряженный взгляд, чувствуя себя на краю чего-то неизведанного и необъяснимого. Я почти не замечала окружающего мира, теряя себя в магнетическом притяжении его присутствия.
Это было опасно.
"Сиенна!" Голос Донована прорезал дымку, выведя меня из транса. Я повернулась, пытаясь найти Донована, но тут Адриан улыбнулся, снова привлекая мое внимание.
"Похоже, твой рыцарь в сияющих доспехах прибыл", — заметил он, в его голосе прозвучали нотки веселья. "А может, он всегда знал, что тебя нет, и ему было все равно. Иногда решение находится прямо перед нашими глазами, но мы слишком ослеплены страхом, чтобы увидеть его. Надеюсь, ты выберешься из лабиринта раньше, чем он заберет и тебя".
С этими загадочными словами Адриан повернулся и пошел прочь, исчезая в тени кукурузного лабиринта, оставляя меня в состоянии недоумения и интриги.
Я моргнула и, когда Донован, нахмурившись, дошел до меня, поняла всю абсурдность ситуации. Выход из лабиринта все это время был прямо передо мной, и я дал волю своему воображению, позволив себе окунуться в таинственность и притягательность этой ночи.
"Где, черт возьми, ты была?" спросил Донован, сведя брови вместе. "Я везде тебя искал. Пойдем. Они играют в "Семь минут на небесах". Я думаю, мы сыграем в игру и уйдем, как ты и хотела, хорошо?"
Когда Донован обнял меня, я не могла не рассмеяться над своей глупостью, чувствуя одновременно смущение и облегчение. Чары, наложенные на меня Адрианом, постепенно исчезали, и я поняла, что иногда ответы на вопросы оказываются проще, чем мы думали.
Но мысль об Адриане, о том, что я слышу его богатый баритон, о том, как он близок, доказывала, что есть вещи, которые я никогда не смогу решить. А может, я и не хотела этого.
2
Адриан
Чертов Донован.
Привести ее на мою вечеринку — это была намеренная провокация.
Три года я устраивал это ежегодное мероприятие в "Холлоус-Харвест" — праздник, который был для меня скорее обязанностью, чем праздником.
Я ненавидел эти вечеринки, громкую музыку, принудительное товарищество, даже связь с товарищами по команде казалась мне поверхностной. И все же я из года в год изображал любезного хозяина, маскируя свое презрение отработанным, стоическим выражением лица. Это была шарада, необходимый спектакль в игре видимости, в которую мы играли в Академии Крествуд.
Но Донован… он прекрасно понимал, что делает, приводя Сиенну сюда. Это было не просто случайное свидание, это было послание, четкое заявление. Он выставлял напоказ тот факт, что у него есть нечто, чего я желаю, нечто недосягаемое для меня — она.
Эта мысль грызла меня, как зуд, который я не мог почесать. Несмотря на смех и разговоры вокруг, я чувствовал себя изолированным, мое внимание постоянно перемещалось туда, где Сиенна и Донован смешивались с гостями.
Наблюдая за ними, какая-то часть меня хотела нарушить их маленький фасад, разрушить иллюзию их идеального вечера. Но я сдержался, сохраняя спокойствие.
Последнее, что я собирался сделать, это признаться, что хочу ее… даже если Донован знал об этом. Как только я проявлю хоть малейшую уязвимость, он победит, а я не хотел позволить ему победить.