Когда мы снова подошли к группе, я была в замешательстве. "Я думала, мы уходим", — пробормотала я.

Брови Донована нахмурились в замешательстве. "Зачем нам уходить?" — спросил он. "У тебя была своя очередь. Теперь моя очередь".

Его слова были как ушат холодной воды, пробудив меня к реальности ситуации. Я застряла в игре, в которую больше не хотела играть, оказавшись между ожиданиями Донована и своими собственными запутавшимися чувствами.

"Ничего не случилось", — пролепетала я. Мой голос прозвучал более оборонительно, чем я предполагала.

Донован даже не взглянул в мою сторону. "Я не спрашивал", — холодно сказал он, сосредоточившись на игре.

Его отказ больно резанул, резко контрастируя с заверениями, которые я так отчаянно искала. Мне хотелось верить, что его отказ от расспросов продиктован доверием, но в глубине души грызущее сомнение подсказывало мне обратное. Его поведение было жестким, как будто он вымораживал меня.

Я знала его достаточно хорошо, чтобы понять это.

Я сидела, прикусив нижнюю губу и стараясь не расплакаться. Я не хотела выставлять себя на посмешище перед этими людьми. Я не хочу привлекать к себе и Доновану больше внимания, чем уже привлекла.

Он покрутил бутылку в руках, его плечи напряглись, а выражение лица стало нечитаемым. В его позе чувствовалась скованность, и он по-прежнему не смотрел на меня, что убивало меня почти так же сильно, как его молчание. Его взгляд был прикован только к бутылке, крутящейся на полу. Я затаила дыхание. Может быть, она упадет на меня.

Но нет.

В конце концов он остановился и указал на девушку с темно-каштановыми волосами. Она была поразительна, ее изгибы подчеркивал наряд, казавшийся непозволительно откровенным для октябрьской прохлады. Я не могла не удивляться, как она не замерзла, ведь ее верхняя часть не оставляла никаких шансов для воображения.

Когда Донован наконец перевел взгляд с бутылки на девушку, воздух вокруг нас, казалось, стал еще холоднее. Его безразличие было безмолвным посланием, контрастирующим с теми словами, которые он не произносил, оставляя меня наедине с неуверенностью и неуверенностью, которые теперь омрачали наши отношения.

Девушка с темно-каштановыми волосами хихикнула — легкий, кокетливый звук, который, казалось, прозвучал громче, чем должен был. Ее друзья, плотным кольцом окружившие ее, подталкивали и шептались с ней, их волнение едва сдерживалось.

Донован грациозно встал. Он засунул руки в карманы — непринужденный жест, который казался вынужденным. Уверенными шагами он направился к дому с привидениями, спиной к группе и ко мне.

Девушка быстро поднялась на ноги и последовала за ним, ее движения были нетерпеливыми, но при этом она старалась сохранять видимость беззаботности. Вся сцена напоминала хореографический танец, в котором каждый знал свою роль, кроме меня.

"Ну вот, — заметил Дэмиен, в его голосе слышалось веселье. "Это только что стало интересно. Похоже, придется отомстить". Его слова были как спичка для разжигания напряжения в воздухе.

Я попыталась отгородиться от его голоса, чтобы не позволить его словам просочиться в суматоху, которая уже бушевала внутри меня. Но это было трудно. Я невольно проследила за Донованом, когда он скрылся в доме, и мое зрение слегка затуманилось от непролитых слез. Меня охватило чувство беспомощности, глубокая ненависть к игре, к ситуации, ко всему.

Я не должна была идти в дом с привидениями с Адрианом. Это все испортило. Один выбор все испортил. Смех и разговоры вокруг меня превратились в отдаленный гул, а мои мысли были поглощены сожалением и чувством потери, которое я не могла понять.

Часть меня хотела верить, что это просто продолжение игры, что Донован просто следует правилам и ничего больше. Он ведь не стал бы пробовать с ней что-то сделать, правда? Это были всего лишь "Семь минут на небесах", глупая игра, которая не переходила в реальность. То, что мы играли, не означало, что мы собирались изменять друг другу.

Я пыталась успокоить себя этими мыслями, чтобы унять бурю сомнений и страха, бушевавшую внутри меня. Но вид их совместной прогулки, то, как она нетерпеливо следовала за ним, — от этого зрелища я не мог отделаться. Мой взгляд задержался на двери еще долго после того, как она закрылась за ними, и этот образ запечатлелся в моем сознании.