Но игра приняла неожиданный оборот. Один из игроков "Садовых волков" сделал дешевый выпад в сторону Эрена, ударив его по уязвимому месту. Удар был жестоким, ненужным, и он зажег во мне что-то первобытное.
За долю секунды я потерял всякое подобие контролируемого игрока. Я сбросил перчатки, и они с глухим стуком упали на лед, и бросился на обидчика.
Кулаки полетели, когда я вступил в схватку, движимый яростной потребностью защитить товарища по команде. Или это было что-то другое?
Мой обычно спокойный разум был поглощен сырым, необузданным гневом. Мы обменивались ударами, наши шлемы и щитки почти не защищали от яростной силы каждого удара.
Толпа ревела от восторга, наполняя арену радостными криками.
Судьи и игроки обеих команд бросились к нам, пытаясь разнять драку, но прошло несколько напряженных мгновений, прежде чем они смогли разнять нас.
Когда меня оттащили, задыхающегося и кипящего, я осознал масштабы того, что натворил. Я позволил своим эмоциям взять верх, поставив под угрозу не только свое самообладание, но и стратегию команды.
Черт.
Я не хотел, чтобы так получилось.
Пока меня вели к штрафному боксу, я пытался взять себя в руки. Пять минут — вполне достаточное время, чтобы остыть и обдумать свою вспышку.
Это была уже не просто игра, это была личная битва, в которой я ослабил бдительность, показав ту сторону себя, которую мало кто видел.
Сидя и наблюдая за тем, как игра продолжается без меня, я не мог отделаться от чувства сожаления даже на фоне затаенного гнева. На льду я был не таким, как сейчас, но это была часть меня, которую я больше не мог отрицать.
И все это из-за нее.
13
Сиенна
“Ну… это было неожиданно".
Я едва слышала Донована со своего места на трибуне. Я с недоверием наблюдала за тем, как Адриан внезапно вступил в драку с игроком из команды соперников. Это было похоже на то, как будто кто-то другой надел майку Адриана. Его кулаки летали со свирепостью, которая была нехарактерна для спокойного, собранного игрока, которого я знал. Он был неумолим, его язык тела излучал некую сырую, неконтролируемую агрессию, которая, казалось, отражалась в каждом его ударе. Бой был очень напряженным, толпа вокруг меня реагировала на него со смесью шока и возбуждения. Люди вставали на ноги, аплодируя. Судьи быстро вмешались, пытаясь разнять двух игроков, но ярость Адриана была ощутима, его обычное самообладание рассыпалось в пылу момента.
Я повернулся к Доновану. "Что случилось?" спросил я. "Почему он так поступает?" Это был не тот Адриан, которого я знала, тот, который подходил к любой ситуации с расчетливым спокойствием.
Донован казался безразличным, почти равнодушным. "Может быть, Адриан такой, какой он есть, — небрежно сказал он, не отрывая глаз от катка. "Он просто так долго сдерживал свой гнев, что он обязательно должен был вырваться наружу".
Я все еще пыталась осмыслить слова Донована, когда он схватил меня за руку. "Я закончил смотреть эту игру", — объявил он, вставая. "Пойдем домой".