Когда я шла через кампус, хрустящий утренний воздух наполнял мои легкие, освежая и бодря. Солнце, поднявшееся выше в небо, заливало территорию теплым золотистым светом. Вокруг меня суетились студенты: одни спешили на занятия, другие отдыхали на зеленых лужайках, наслаждаясь последними мгновениями перед началом рабочего дня. Я проходила мимо знакомых достопримечательностей Академии Крествуд — старых дубов, выстроившихся вдоль Ринг-роуд, листья которых шептали свои секреты; большого фонтана на центральной площади, где вода весело танцевала в лучах солнца; сочетания исторических и современных зданий, придающих кампусу его неповторимое очарование. Я уже много раз гуляла по этому городу, но сегодня все было по-другому, как будто я увидела все это через новую линзу.
Дойдя до административного здания, я остановилась, чтобы рассмотреть его впечатляющий фасад. Здание было свидетельством традиционной архитектуры, с высокими арочными окнами и увитыми плющом стенами. Вход в здание украшала пара внушительных деревянных дверей, затейливая резьба на которых рассказывала о богатом прошлом академии. Когда я вошла внутрь, меня встретил знакомый стук каблуков по мраморному полу, рокот тихих разговоров и редкий звонок телефона из какого-то невидимого кабинета.
Интерьер административного здания был таким же величественным, как и его внешний вид. Главный зал был просторным и элегантно оформленным, полированные полы отражали свет, льющийся из окон. Высокие потолки, украшенные искусной лепниной, придавали помещению атмосферу официальности и важности. Стены украшали портреты деканов и знаменитых выпускников, их строгие взгляды следили за мной, пока я шла к кабинету своего советника.
Я двигалась по коридорам, с каждым поворотом все больше раскрывая характер здания. Мягкий гул флуоресцентных ламп смешивался с нежным гулом деятельности. Время от времени я проходил мимо студентов или преподавателей, каждый из которых был погружен в свой собственный мир.
Я дошла до кабинета моего консультанта — уютного помещения, которое казалось святилищем среди формальности остальной части здания. Это была женщина лет тридцати, Виктория Бентли, с приветливой улыбкой, которая сразу же расположила меня к себе. Ее кабинет отражал ее личность — светлый, приветливый, украшенный красочными плакатами, которые добавляли нотку тепла. Она тепло поприветствовала меня, ее искренняя забота была очевидна, когда она предложила мне присесть.
Когда она подняла мое досье, выражение ее лица сменилось с дружелюбного на озадаченное. "Хм, это странно…" — пробормотала она, ее пальцы замерли на клавиатуре.
У меня заколотилось сердце, появилось чувство тревоги. Что может быть не так с моим файлом?
"Кто-то предлагает лишить вас стипендии", — сказала она, и выражение ее лица стало серьезным, когда она взглянула на экран своего компьютера.
"Что? Почему?" Я заикалась, чувствуя смесь растерянности и паники.
Ее глаза просканировали экран более внимательно. "Похоже, поступило сообщение о том, что ты жульничаешь с курсовым проектом", — объяснила она. "Они утверждают, что Адриан Виндзор ставит вам хореографию. Если это правда, то вы будете дисквалифицированы, поскольку он студент третьего курса хоккейного факультета, призванный в профессиональную команду. Такая помощь не допускается".
Я почувствовал прилив разочарования. "Но это неправда", — настаивала я. "Он просто смотрел, как я катаюсь, и давал мне подсказки. Он не ставил мне хореографию! Мы были друзьями еще до того, как его призвали в армию…"
"Это не имеет значения". Виктория выглядела сочувствующей, но твердой. "Послушай, я понимаю, Сиенна, но это серьезные обвинения. Тебе нужно как можно скорее обсудить это с деканом приемной комиссии. Это может повлиять на твою стипендию, и нам нужно быстро все прояснить".
Мои мысли неслись вскачь, когда я покидала ее кабинет. Как такое могло произойти? Кто и зачем мог сообщить о таком? Мысль о том, что я могу потерять стипендию из-за недоразумения или, что еще хуже, намеренного саботажа, была непреодолимой. Я знала, что должна действовать быстро и поговорить с деканом. Я надеялась, что он мне поверит.
26
Адриан
Когда я пробирался через проходы магазина, торгующего товарами для Хэллоуина, в голове у меня крутился вихрь эмоций, среди которых преобладало чувство блаженства. То, что Сиенна была в моей жизни, то, что я просыпался рядом с ней, было похоже на сон, от которого я не хотел просыпаться. Каждое украшение, которое я подбирал — ухмыляющуюся тыкву здесь, фальшивую паутину там — я выбирал с учетом ее пожеланий, представляя, как она будет рада превратить наше помещение в праздничный рай. Это было похоже на создание нового мира только для нас двоих, убежища вдали от хаоса, который недавно охватил нашу жизнь.
Воздух в магазине был наполнен волнением от предстоящего праздника, но для меня это было больше, чем просто подготовка к Хэллоуину; я хотел создать что-то осязаемое в этих вновь обретенных отношениях с Сиенной. Я хотел всеми возможными способами показать ей, что то, что у нас есть, реально и принадлежит только нам, не запятнанным тенями прошлого, особенно теми, что отбрасывал Донован.
Я прошел через проход, освещенный жутким светом и призрачными фигурами, и не мог не почувствовать прилив защитных чувств. Донован уже доставил достаточно проблем. Я был полон решимости сделать так, чтобы он больше не встал между мной и Сиенной. Наши отношения заслуживали шанса расцвести без его вмешательства.
Мой телефон зазвонил как раз в тот момент, когда я собиралась выйти из магазина, нагруженная пакетами с украшениями для Хэллоуина.
"Алло?"