Но это была ложь.

Я знал, что это ложь.

Мой гнев закипал во мне, и мои слова прозвучали как холодная, жесткая угроза. "Если ты еще раз приблизишься к ней, Донован, клянусь, я сделаю так, что ты пожалеешь об этом". Теперь мне было не до рассуждений.

Донован громко и отчетливо рассмеялся. "С чего бы это? Зачем позволять какой-то девчонке встать между нами?" — спросил он, в его голосе звучало недоверие.

"Она не просто какая-то девчонка, Донован", — сказал я низким голосом, надеясь, что он уловит предостережение в моем тоне. "Сиенна всегда была всем. И наши проблемы не имеют к ней никакого отношения".

"Да, имеют, Адриан. Ты никогда не обращал на меня внимания так, как на Сиенну. Может быть, если бы она исчезла из нашей жизни, ты бы наконец обратил на нее внимание". Его слова были как кинжал, обнажив глубины ревности, которые я не осознавал до конца.

Прежде чем я успела сказать что-то еще, Донован завершил разговор, оставив меня смотреть на экран, а его слова эхом отдавались в моей голове.

Что, черт возьми, это должно было значить?

Он угрожал ей?

От одной этой мысли у меня по позвоночнику пробежала дрожь. Сиенна и так через многое прошла, и меньше всего мне хотелось, чтобы она жила в страхе, особенно из-за моего брата. Но в то же время я разрывался. Скрывать от нее что-то столь важное было не по мне, но мысль о том, что она будет постоянно бояться, была невыносима.

Я буду скрывать это от нее, по крайней мере пока. Приоритетом была ее безопасность, и мне нужно было время, чтобы понять, как справиться с Донованом, не причиняя Сиенне лишнего стресса.

Я убрал телефон в карман и вернулся в комнату, где находилась Сиенна. Она уже приводила себя в порядок после вандализма, ее движения были целенаправленными, но на лице читалась печаль. Наблюдая за ней, я вновь почувствовал решимость защитить ее, не дать ее миру омрачиться тенью наследия моей семьи. Я тихо подошла к ней, взяв на себя часть уборки и молчаливую поддержку. Важно было сохранить видимость нормальной жизни, не позволить событиям прошлой ночи и сегодняшнего утра омрачить нашу жизнь.

Пока мы работали вместе, убирая остатки некогда радостных декораций, я наблюдал за ней, убеждаясь, что с ней все в порядке. Звуки наших слаженных усилий наполняли комнату. Мне хотелось рассказать ей обо всем, поделиться своими страхами и опасениями, но я сдержался. Сейчас было не время обременять ее лишними заботами. Сейчас моя роль заключалась в том, чтобы быть рядом с ней и помочь собрать воедино тот маленький оазис мира, который мы создали в этом доме. В тот момент я пообещал себе, что сделаю все возможное, чтобы защитить Сиенну, даже если это будет означать, что мне придется держать свои собственные страхи и опасения под замком.

Мы продолжали уборку в тишине, но Сиенна остановилась. "Это был Донован?" — спросила она низким голосом, не глядя на меня.

Я сделал паузу, тщательно обдумывая свои слова. "Донован ушел, Сиенна", — сказал я. "Он не вернется".

Сиенна наконец встретилась с моими глазами, в которых плескался конфликт эмоций. "Мне не нравится, что я встаю между вами двумя, — призналась она.

Я протянул руку и нежно коснулся ее лица. "Мои проблемы с Донованом — не твоя вина", — искренне сказал я, желая, чтобы она поняла. "Донован любит притворяться невинной жертвой во всем этом, но наши проблемы возникли задолго до тебя".

"Но, может быть, мне стоит уйти, пока вы двое не разберетесь с этим", — предложила Сиенна, и в ее голосе прозвучала нотка отчаяния.

Мысль о том, что она может уехать, даже на время, вызвала во мне волну паники. Кажется, я никогда раньше не испытывал подобных чувств.

Я положил руки ей на талию, слегка притянув ее к себе. "Я отказываюсь отпускать тебя", — твердо сказал я, и мой голос выдавал интенсивность моих чувств. "Ты мне нужна".