С появлением визитёра всё изменилось. Тот быстро растолковал подельникам, что легче один раз ограбить банк, чем собирать мелочь у пропитых купчишек и нищих торговцев. И сподобил братву на дело, устроив налёт на Первый Коммерческий. При этом погибли служащий банка и городовой. Тут и начались поиски. Однако отыскали злодея быстро, и взяли без шума и кровопролития. Равно, как и дружков его. Один унтер Пришвин чего стоит. И не смотри, что молод – хват!
Выяснилось, что бежал ходок из заключения, обагрив в своём времени руки кровью. И не одного человека, а многих. Склад ума имеет совершенно криминальный, и ничего хорошего от его пребывания в империи ждать не приходится. Забрала его Коллегия, и где он сейчас, бог весть. А может и помер уже. Почему вспомнился беглый? Да из-за Сосновцева же!
Постышев вылавливал многих визитёров. Были среди них люди приличные, были – не очень, но впервые за много лет пришельца ассимилировали в его городе. Пистолетик тот, из иного времени, он выбил себе, написав толковую докладную на имя самого начальника Штаба Зуева и заручившись поддержкой Главного Комиссара Дронова. В виде исключения начальник Штаба пошёл навстречу подчинённому, оставив ему оружие, но под личную ответственность Комиссара. И теперь иногда, когда Постышев считал это необходимым и правомерным, проводил он психологический тест для визитёров.
Вспомнилась история с беглым преступником по пути к машине, когда слышались за спиной шаги Сосновцева и Селивёрстова. Думалось о нынешнем подопечном, пока устраивались на кожаных сидениях, водитель заводил двигатель, выезжал на дорогу. Постышев держал паузу и думал, думал…
Не мог он ошибиться в этом человеке! И не только потому, что Сосновцев прошёл «пистолетный тест»: опыт, результаты дознания, чутьё, наконец, всё подсказывало, что визитёр криминальной личностью либо низвергателем устоев не является. Вся его жизнь в течение почти года доказывала это. Но почему тогда, чёрт возьми, его и Селивёрстова преследуют второй день подряд? Да ещё как преследуют – охотятся! Травят как зверей!
Отставной штабс-капитан здесь ни при чём, это ясно. Постышев его давно знает, да его здесь все знают, и жизнь отставника прозрачна, как вымытое Дуней оконное стекло. А выступает он с визитёром в паре уже не столько по его просьбе, сколько из дружеских чувств к Сосновцеву. Из солидарности мужской…
А теперь за них идет настоящее сражение. Это ж надо – вагон отцепили! Соорудили бронированного монстра, каких здесь отродясь не видывали. И смекалку проявили, да что смекалку – инженерный талант! – и деньги нашли. С этим тоже придётся разбираться, но после. Так что же в тебе такого интересного, Сосновцев? Что лакомого такого, из-за чего людей вокруг кладут как снопы в страду? Или ты, несмотря ни на что, обманул нас всех? И меня, и экспертов с их «святой водой»?
Протащил в наш мир нечто – идею или знания… Идеи – вряд ли, их нужно планомерно высаживать в умах людей, взращивать. Тут массовость нужна, организация. Тайными кружками попахивает. Ничего подобного нет, иначе он, Постышев, уже знал бы. Скорее некая информация, и, похоже – технического характера. Мало ли чего в будущем понапридумывали. Ну не картину же нарисовал художник, шедевр достойный Зимнего дворца или Лувра… И за ней, за картиной этой, гоняется опаснейшая банда империи. Чушь какая-то! Никаких ценностей при Сосновцеве нет – ни духовного порядка, ни материального. И здесь он создать их не мог. Что же тогда?
Будем толковать, Андрей Павлович, крепко толковать. Или ты расскажешь свои тайны, или объяснишь доступно, что происходит. Или поедешь в Коллегию, чёрт тебя дери, пусть там ломают голову.
6. Возвращение
Да, автомобиль, в который усадил друзей Постышев, был тот же, что возил Андрея за пакетом «Адидас». Но вот настроение было не в пример более скверным, чем тогда. Пассажиры не без труда разместились на заднем сидении, Постышев сел рядом с водителем. Велел ему:
– Поезжай, Фёдор. А отъедем подальше, сделай остановочку. Мне с господами поговорить нужно.
Машина тронулась. Сосновцев успел перехватить взгляд Селивёрстова: мол, не торопись рассказывать всё начистоту. Помни, о чём я тебя предупреждал. Андрей и сам понимал это, хотя сомневался. Рядом сидел представитель власти, который имел право узнать о журнальной статье по закону. Более того, Сосновцев, как лояльный визитёр, просто обязан всё честно рассказать агенту, а тот – принять меры. Но вот как поступит Постышев? Станет ли вникать в суть, примет ли идею нового оружия, сочтёт её полезной и нужной для России, или же посчитает опасной фантазией и передаст подопечного в Правовую коллегию?
Тогда будущее его, Сосновцева, становится столь неопределённым, что и думать об этом не хочется. А как же Натали? Он мечтает встретиться с девушкой ещё раз! И Селивёрстов, из соглядатая ставший другом? Ведь штабс-капитан уже загорелся идеей реактивной артиллерии, стал союзником и единомышленником!
Тем временем Постышев велел водителю Фёдору остановиться, а пассажирам выйти, прогуляться на свежем воздухе. Они отошли от авто по раскисшей дороге. Слева и справа простирались убранные поля.
– Ну-с, господа воители, рассказывайте, – проронил Пётр Афанасьевич.
Друзья молчали, будто в рот воды набравши.
– Нечего сказать? – удивился специальный агент. – Или трудно начать? Хорошо, тогда начну я. Итак, сводка о нападении уличных хулиганов на двоих прохожих легла мне на стол вчера вечером. Хоть убейте, сам не понимаю, чем этот случай привлёк моё внимание. Интуиция, что ли? С другой стороны, во Владимире хулиганство не столь частое явление. Так ли, этак ли, но я не поленился, съездил в околоток. Городовой Измайлов в личной беседе сообщил, что господа пострадавшие отказались пройти к околоточному надзирателю для составления словесного портрета преступников, равно как и заявлять о нападении. Однако приметы самих жертв живописал довольно красочно. Узнать вас, судари мои, не составило труда. Андрей Павлович, что можете сказать на это?
– Ну да… Э-э-э… То есть… – промямлил Сосновцев. – Да, напали. Шушера, уличная босота. Бумажники хотели отобрать, часы. Да не вышло, сами получили по зубам. Правильно я говорю, Никодим Митрофанович?
Селивёрстов кивнул, однако Постышев не позволил столь откровенно согласовывать показания.