– Жаль, что мы не находим взаимопонимания, – проскрипел в ответ гость.
– Я действительно не понимаю, господин Кутькин, что вы намеревались купить за столь значительную сумму.
– У меня создалось впечатление, что вам известно нечто, напрямую связанное с теорией реактивного движения Циолковского.
– Ложное впечатление, уверяю вас. Статью я прочёл из чистого любопытства.
– Пусть будет так, – Кутькин быстро спрятал деньги. – Сожалею, что побеспокоил вас, господин Сосновцев. Разрешите откланяться.
– И вам всего доброго, – с облегчением произнёс Андрей. – Желаю дальнейших успехов вашему замечательному обществу.
Коротышка уже направился к двери, и лишь у порога проронил, не глядя на Сосновцева:
– Иные знания бывают дороже жизни.
С чем и вышел вон.
От разговора остался неприятный осадок. Да ещё и чертёж никуда не годился. Кульман торчал посреди комнаты немым укором. Нет, нужно идти к штабс-капитану. Одному ему такую задачу не осилить. Правда, Никодим Митрофанович всегда просил договариваться о встречах заранее, но после визита этого подозрительного Кутькина некая тревожная струна зазвенела в груди. Откладывать встречу Сосновцев не мог теперь просто физически.
Плюнув на приличия, он свернул чертёж, сунул его в тубус. Туда же положил странички из журнала. На глаза попалась зажигалка, которую Андрей давно хотел подарить другу, да всё забывал. Сунул в карман – если что, будет чем сгладить неловкость. Рысью пересёк он Зелёный переулок и принялся теребить ручку звонка у входа в особняк Селивёрстова. Лишь щёлкнула щеколда на хитрой пружине с тросиком, протянутым в покои, Андрей прошёл через калитку и входную дверь, и вломился в прихожую со словами:
– Чёрт побери, майн либер фройнд, вы ведь служили по инженерной части! И вы патриот – не отпирайтесь, я знаю! Так помогите благому делу!
Однако выяснилось, что господин штабс-капитан в служивую бытность свою строил фортеции и переправы, в механике мало что смыслит, не говоря уже о том, что совершенно не верит в затею друга. А кто смыслит, спросил Сосновцев? Нам позарез нужен такой человек. Это «нам» слегка подкупило бравого военного строителя, и он, пощипав пушистую бакенбарду, сдался:
– Обождите здесь, я только оденусь. Есть человек, способный здраво оценить ваши фантазии.
Вечерело, сентябрь на исходе, но дни стояли погожие. Селивёрстов быстро, по-солдатски переоделся во френч и галифе с офицерскими сапогами, накинул тужурку, и они отправились.
– Нам в Стрелецкую слободу, – определил штабс-капитан на ходу. – Человек живёт за казармами 9-го Гренадерского полка, недалеко от лазарета. Возьмём извозчика, так быстрее…
Под разговор они вышли за ворота особняка, намереваясь переулком пройти на Покатную улицу, где легче поймать экипаж. Однако не успели друзья одолеть и половины пути, как дорогу им заступили четверо.
Впереди выступали двое повыше ростом. Оба в тёмных плащах, котелках, надвинутых на глаза, и с тростями в руках. Чем-то они очень походили друг на друга. Быть может, холодными взглядами из-под нешироких полей шляп, а может, претензией на «благородных», чистую публику. Трости имели подозрительно одинаковые набалдашники в виде головы собаки, тяжёлые даже на вид. Сзади пристроились мужики видом и повадками попроще. В армяках, картузах, с угрюмыми рожами. Бандиты! В любые времена людей, готовых к насилию, не спутаешь ни с кем. Достаточно минимального жизненного опыта, чтоб сразу догадаться – вот эти собираются на тебя напасть.
– Бумаги! – без предисловий просипел один из длинных, указывая тростью на тубус в руках Сосновцева. В тубусе находились сложенный журнальный лист и чертёж-неудачник.
– Какие бумаги? – попытался сработать под дурачка Андрей, одновременно отшагивая от Селивёрстова и высвобождая пространство для манёвра. Сыграть не получилось – напряжения в голосе прозвучало больше, чем наивного удивления.