Он бы и рад. Он знает, что все это ненастоящее, но… но песня зовет… ему дослушать надо. Во что бы то ни стало дослушать…

Сбежала.

И пусть не любила… готова была полюбить уже за то, что вызволил, вытянул… сынок хозяйский поглядывать стал криво да все ущипнуть норовил… хозяйка, это завидя, только ругается крепче… да и сам хозяин глаз не спускает. В пору девка вошла.

Кому пожаловаться?

Некому.

Только ему, чужаку. Он поклялся, что законною женой сделает… и если так, то лучше… а то ведь ославят, да и кому она, бесприданная, неприкаянная, нужна была?

Слезы Егоровы сладки.

И она бы попробовала. Ему ведь не жаль слез? Конечно, не жаль…

Дева-птица тряхнула… уродлива, как гарпия, про которых Егору рассказывали… про край мира… про земли сухие, где дождь идет один раз в три года… про людей черных…

Не слушать.

Он ведь не безвольная тряпка… он сумеет справиться.

Зачем, Егорушка? С нами пойдем. У нас хорошо… и зря она боялась… сперва-то жалась к спасителю, но и он обманул. Привел в село. Опоил… она помнит, как поднесли ей квасу горького и женщина со строгим лицом косы чесала, плела и выплетала… как платье надевали нарядное… вешали на шею жемчуга… пальцы кольцами унизывали… а она сидела, все понимая, но не способная воспротивиться.

Боялась, да.

Зелье страх не притупило. Оно вовсе ничего не притупило, это зелье.

Нет.

К чему противиться? Войди в хоровод… братом станешь… и ложь это все… не нужны Хозяину вод невесты… он един в двух телах, что мужском, что женском… это люди придумали… а он себе дочерей прибирает…

Страшно только поначалу.

Когда идешь да по мхам босиком. Когда мхи эти, придавленные, воду пускают и она, студеная, касается ступней. Обжигает холодом…

А потом со вздохом раскрывается топь.

И ты умираешь.