Как я могу видеть фотографии и слышать вас, ведь меня там нет?
И вода — что это за вода? Почему так грязно и холодно, как в застывшей глине, хотя моему телу должно быть тепло и приятно?
Мама, дай мне плавательный круг!
— Очень хорошенькая девочка, правда?
И голос какой-то девушки, постарше:
— Безумно хорошенькая, да, Зак?
Кто такой Зак?
Папа, я так устала. К моей коже присохло что-то блестящее и липкое.
Почему ты молчишь? Я вижу тебя за столом на веранде, вижу, как солнце, отражающееся от воды в бассейне, танцует зайчиками у тебя на щеках. Но здесь, где я, темно, холодно и одиноко. И влажно.
Я не должна быть здесь. Уж это-то мне ясно.
Я не хочу быть здесь. Хочу быть с вами, я ведь вижу вас, но вас как будто нет. Или меня как будто нет.
Разве меня нет?
Когда я думаю об этом, мне становится страшно, как никогда.
Когда я думаю о тебе, папа, мне становится тепло.
Но я боюсь.
Почему ты не приходишь?
Малин выбирает фотографию, на которой лицо Тересы Эккевед получилось наиболее отчетливо: пухленький ротик, подростковые округлые щечки, живые темные, почти черные глаза, темные волосы до плеч.
Нет смысла спрашивать, что на ней было надето. Но, может, стоит выяснить, как она одевалась обычно?
— Она всегда ходила в джинсах и рубашке. Юбки не признавала. Говорила, что это выглядит по-идиотски.
— На фотографиях она кажется такой женственной…