— К примеру, у меня орден Боевого Красного Знамени за первый период нелегальной работы, когда удалось сразу после приезда довольно быстро вжиться и организовать.

— Что организовать?

— Я не говорю, где и когда, но резидентуру создали мы довольно быстро. И похвала моего начальника, друга Александра Михайловича Короткова была мне не менее дорога, чем орден и новая звездочка.

У супруги, как и у меня, знак «Почетного чекиста», медали. Но с наградами ее немножко прозевали, обошли. Работали мы в одном учреждении, но приписаны были к разным отделам. Помимо всего прочего, я еще занимался подбором людей для нашей разведки. Подыскивал надежных помощников. Писал на них характеристики.

— Это иностранцы? Агенты?

— Оставим вопрос без комментариев. А когда в 1970-х годах вернулись, у нас оказалось много знакомых в центральном аппарате. Кое с кем мы сотрудничали еще там. Недавно скончался один из ближайших друзей, который держал с нами связь за границей. Мы с ним работали и крепко дружили.

— После возвращения вы, наверное, преподавали в ваших школах?

— В течение довольно длительного времени мы готовили людей. Они приходили к нам домой. И я с женой рассказывал, как работать, что и в каких случаях нужно делать. Подготовили, и серьезно, человек семь. И один после трех лет на нелегалке обратился к руководству с просьбой навестить нас. Разрешили, и он приезжал. Благодарил: все, что вы рассказывали, — правильно, и я поступал именно так. Разве нам это тоже не награда?

— А о чем вы рассказывали? Что вашим ученикам требовалось усвоить в первую очередь?

— Михаил Исаакович, — взмолился старший офицер-тезка Мукасея. — Здесь только в общих чертах.

— А в каких же еще? — даже удивился Мукасей. — Едва ли не главное — знать свои права. В одной из стран, где приходилось бывать, мы, по указанию Центра, построили дом. Вдруг местные власти ко мне с упреком: вы внесли мало денег на строительство, надо еще, иначе — освобождайте виллу. И тут я проявил твердость, может, даже нахальство… Ага, значит, вот вы какие гостеприимные хозяева. Ничего больше вкладывать не собираюсь и никуда отсюда не уеду, потому что квартира — моя. Так мы там и остались. Я этим хочу сказать, что если надо было поругаться с кем-то, то я выступал смело, потому что изучил их законы досконально. Вызубри, что ты имеешь право делать, а что нет. Имеешь право ругаться с полицейским, или лучше промолчать. Иногда на этом тоже горели. Второе — язык. Вы на меня не обижайтесь, но я лишний раз подчеркну: разведчику, нелегалу тем более, им необходимо владеть в совершенстве. Язык твоей легендированной страны происхождения — это твое богатство. Если и допускаешь ошибки, то только такие, которые твоей легендой оправдываются. Все-таки русских людей, даже, казалось бы, в совершенстве освоивших иностранный, частенько узнают. Тут ведь не только в произношении дело — в артикуляции, в жестах, во внутренних нюансах и эмоциональных проявлениях.

И, наконец, нельзя забывать о мелочах. Был у нас интересный момент. Пошли мы вскоре после приезда получать один документ для жены. Получили, и тут встает полицейский и мою Елизавету Ивановну поздравляет. Это мы забыли, что по новым документам у нее сегодня как раз день рождения.

— А вы выезжали уже мужем и женой? Или сочетались «законным» браком еще и за границей?

— Нет, по легенде и по жизни мы пара, — тотчас вступила в разговор Елизавета Ивановна.

— А как все-таки с детьми? Ведь они-то жили в Союзе.

— Сложный вопрос, — признался Михаил Исаакович. — По легенде, у Елизаветы Ивановны был ребенок. Ведь в чем проблема: врачи могут установить, имела ли женщина детей и даже сколько. Был у нас в одной из стран пребывания, где 1 ноября день памяти усопших, коллега, компаньон. Какое-то время работали вместе. Так однажды в этот грустный день он отыскал на кладбище заброшенную могилку умершего лет тридцать назад малыша. Наказал: на всякий случай — это «ваша», можете изредка приходить молиться.

Что вообще для разведчика наиболее важное? Известность? Слава? Но они если и приходят, то только в результате провала. Так, быть может, лучшая награда и свидетельство успеха все-таки безвестность?