А пришла туда в годы Великой Отечественной войны. Девчонка 1925 года рождения должна была стать снайпером. Получалось неплохо. Но красивую и способную, ее быстро приметил опытный профессиональный взгляд разведчика. Пригласили в Высшую школу Министерства государственной безопасности. Она согласилась, хотя был человек, воспротивившийся решению, — ее отец, а по совместительству командующий внутренними войсками МВД. Дочь, в отличие от отца, поначалу не знала, что ее направляют в школу разведки. А когда узнала, дала ответ: твердое «да». Отец считал это занятием не женским, еще более рисковым, чем снайперское дело. Но Елена уговорила домашних, она вообще умела убеждать. Что тоже является одним из качеств, которые очень пригодились Косовой в разведке, и, в частности, в Нью-Йорке.
Приятную молодую сотрудницу с удовольствием приняли в представительстве Советского Союза при ООН. Она не была некой предшественницей красавиц-агентесс, задач заманивать персонажей, представляющих интерес для разведки людей, в медовые ловушки перед ней никогда не ставилось. По рассказам Косовой, ей выпала, как она говорила, честь стать первой женщиной, принятой на работу в советское представительство при ООН, где до этого трудились только мужчины. Небольшое, но по-своему примечательное событие не осталось незамеченным и служебным ооновским вестником, что придало авторитета начинающей сотруднице.
Елену быстро приняли во всегда довольно своеобразную, разборчивую и закрытую для чужаков дипломатическую среду. И не только коллеги с серпастым паспортом. Она была благожелательна, умела поддержать разговор, всегда элегантно одета. Никогда не отказывалась переводить затягивающиеся за полночь деловые беседы или сложные документы, как практиковали это некоторые другие коллеги по профессии. Словом, настоящая дама-переводчица, каковой по легенде прикрытия, да и фактически Косова и являлась.
А потом, когда уважение и, главное, доверие иностранных коллег было тоже завоевано, она сумела подняться по крутой ооновской иерархической лестнице. Признаться, дипломатическую специализацию ей подобрали в разведке: защитник прав женщин в области международного права при одной из признанных мировых организаций ООН.
Уж не знаю, как защищала эти права Елена Александровна. Предполагаю, что, как и всё в этой жизни, она и эту работу выполняла достойно.
Но главным, скрытым от глаз остальных делом была работа в разведке, которая продолжалась все семь лет пребывания в Нью-Йорке.
Косова трудилась в группе моего доброго знакомого Владимира Борисовича Барковского, будущего Героя России. Звание это было присвоено человеку, которого при жизни величали легендой научно-технической разведки за добычу атомных секретов. Владимир Барковский еще молоденьким лейтенантом занимался этим в годы Великой Отечественной войны в Англии, а затем, уже набравшись опыта и став полковником, резидентом внешней разведки и в США. Все нити от американских источников, в том числе и атомных, верно служивших советской разведке, тянулись к этому невысокому, внешне очень неприметному человеку, обладавшему огромным обаянием, фантастической памятью и, в отличие от многих сослуживцев, блестяще разбиравшемуся в проблемах далекого не мирного атома.
А связной в резидентуре Барковского была как раз Елена Косова. Иностранные дипломаты называли ее Элен, в резидентуре Косовой поначалу почему-то присвоили мужской псевдоним «Ян», который потом сменили на просто «Елену».
Она не слишком много рассказывала о тех временах. Достоверно известно лишь то, что группа Владимира Борисовича Барковского работала, как говорят разведчики, по секретной атомной лаборатории в Лос-Аламосе. Нет, сама Косова никого не вербовала. Однако на связь ей передали двух наших «друзей», опять сугубо профессиональная терминология, то есть агентов из числа американцев. Какие должности они занимали, не будет раскрыто никогда. Тут время не то что еще не пришло, оно прошло и, скорее всего, не наступит никогда. Известно лишь, что это были женщины. Жены ученых или государственных чиновников? Секретарши, через наманикюренные пальчики которых проходит столько документов с грифами или без грифов? Встречи с ними проводились регулярно, иногда, как ни странно это покажется для того сурового для разведки времени, даже очень часто — по два раза в неделю.
И ни разу Косова не попала под подозрение. Да, была и фэбээровская наружка, и некий риск: ведь на связь выходили одни и те же типажи, которые могли и примелькаться, чем-то выделиться в нью-йоркской толпе. К счастью, толпа была по-настоящему густой.
Чтобы избежать лишних проблем, Косова, конечно же, вместе с резидентом Владимиром Барковским придумала несколько уловок. Иногда американская «подруга» быстро бросала что-то в машину Элен. И Косова предпринимала все меры, чтобы в случае необходимости уничтожить следы: всегда и всюду она носила с собой — на всякий случай — зажигалку. Знала, что если вдруг придется сжигать листы с полученной информацией дома, в гостях, да хоть на дипломатическом приеме, то надо свернуть листочки трубочкой и поджечь ее сверху. Во-первых, быстрее сгорит, во-вторых, лист превратится в белый пепел. Даже в машине рядом с сиденьем водителя ей установили небольшой металлический ящичек — для ключей, сигарет, в котором всегда лежали зажигалка и спички. К счастью, воспользоваться ими так ни разу и не пришлось. Хотя несколько лет подряд старший лейтенант перевозила полученные документы в этом ящичке. Случись что, а такое могло произойти на протяжении нью-йоркской «семилетки» Косовой в любую минуту, и, возможно, ей бы быстро удалось избавиться от улик.
Нередко «случайные» встречи происходили в маленьких закусочных. Порой в парикмахерских. Иногда буквально на ходу — на бегу. Это было одним из методов работы старшего лейтенанта. Елена Александровна вспоминала, что встречи, как говорят в разведке, всегда были моментальными. Материалы в одну секунду переходили из рук в руки. Хорошо следящие за собой дамы не вызывали подозрений. Ни разу Косова не подводила своих друзей, информаторов, агентов.
Как полагала много лет спустя сама Косова, секретные сведения касались не только интересовавшей Центр атомной проблематики. Некоторые были получены из НАТО. Советская разведка не ошиблась, знала: в этой организации вынашивались, зрели серьезные геополитические угрозы для СССР.
Документы по американскому атомному проекту «Энормоз» первым получал Берия, а затем уже в переведенном виде они доходили до «Бороды». Так называли Игоря Васильевича Курчатова — руководителя советского атомного проекта, молодого ученого, усилиями и Лаврентия Берии ставшего потом академиком.
Но прошло семь лет, последовало возвращение в Союз, родился маленький сын, требовавший внимания. И Косова покинула службу. Впрочем, как сказать, ее муж Николай закончил свою чекистскую карьеру в звании генерала. Часто выезжал в командировки, в том числе и долгосрочные. И всегда в этих поездках его сопровождала жена.
Трудно, нет, просто невозможно представить, какие задания выполняла Косова в этих передвижениях по свету. Суть не в банальной фразе «Бывших разведчиков не бывает». Просто супруга, прошедшая отличную и суровую школу борьбы с контрразведкой в США, могла быть и, думаю, была полезна мужу и родине в других государствах.
По крайней мере, одно из ее увлечений привлекало внимание зарубежных знакомых. Уже в возрасте 50 лет, находясь с супругом в Будапеште, Елена Александровна увлеклась лепкой. Рассказывала мне, что на это ее вдохновило творчество классика венгерской поэзии Шандора Петефи. Первым произведением стал его скульптурный портрет.
И постепенно увлечение превратилось в профессию. Кто только не становился героями ее скульптур. Она встречалась с «железной леди». Премьеру Соединенного Королевства Маргарет Тэтчер работа русской понравилась, и она поместила подаренную скульптуру на своем столе. Удавались Косовой и скульптурные портреты президентов США, Франции, Джона Кеннеди, генерала Шарля де Голля и премьера Индии Джавахарлала Неру. Не забыла и про Леонида Ильича Брежнева — а как и почему без наших?
А были еще Ганнибал и Ференц Лист, Бетховен и Таривердиев, Пушкин и Чехов… Действительный член Международной академии творчества Елена Косова — автор 60 памятников, скульптур и скульптурных портретов. Наверняка у Вучетича и Церетели их больше. Но они же не были еще и разведчиками. Да и начала Елена Александровна заниматься лепкой в 50 годков, доказав, что в жизни не бывает, не может быть рано или поздно. Если творчество доставляет радость, значит, по силам начинать в любом возрасте и немало успеть.
Проторила Елена Александровна и дорожку в Италию. Памятник Джине Лоллобриджиде установлен в родном городе итальянской кинозвезды. Бюст Маяковского, выполненный в бронзе, находится в Турине.