И в 100 лет — разведчик

Иногда Михаил Исаакович мне что-то рассказывал. Елизавета Ивановна всегда в эти моменты сжималась, настораживалась. Из этой пары она, подполковник Мукасей, до последних лет не позволяла — и так и не позволила — себе выговориться. А Михаил Исаакович, поведав при встрече какой-то эпизод — другой, звонил мне домой: «Николай Михайлович, вот о том, припоминаете, я подумал, пока не надо». На следующий день снова: «Да, и о продолжении того случая, ну, помните, пожалуй, тоже не стоит, время не пришло». Память у него работала здорово.

13 августа 2007 года полковник Михаил Мукасей отпраздновал свой сотый день рождения. Его боевая подруга, жена — подполковник Елизавета Мукасей 95-летие справила в марте. Я заглянул и на юбилей, да и до него переговорил с Михаилом Мукасеем.

Квартира в доме недалеко от метро «Фрунзенская» — небольшая, зато в зеленом районе столицы. Стены в портретах знакомых по книгам и фильмам людей из разведки. Мукасеям, как и почти всем немолодым нелегалам, продолжает помогать СВР. У них вполне благополучные и благодарные дети.

Идиллия? Все и всегда складывалось благополучно. Вряд ли. И я спрашиваю:

— А когда были уже нелегалом в Европе, чувствовали иногда вокруг вас чужое шевеление, повышенный интерес?

— Неоднократно. Порой в некоторых государствах поднималась волна шпиономании. В местных газетах появились угрожающие статьи «о шпионах с Востока, обосновавшихся в нашем тихом городе». В таких случаях мы на связь с Центром, чтобы не рисковать и никого не подводить, некоторое время не выходили.

— Как передавали разведданные?

— По радиосвязи, а еще тайнописью. Закладывали сообщения в тайники. Иногда наши нелегалы вдруг переставали выходить на связь. И нам приходилось выезжать в другие страны их отыскивать.

— А если их арестовали или вдруг они переметнулись на чужую сторону?

— Если б переметнулись, мы бы с вами тут так спокойно не сидели. Предателей за эти два десятилетия нам не попадалось.

— Вот вы учили своих молодых преемников. На что обращали их внимание?

— На многое. И на языки тоже. Вообще языки, как я вам говорил, надо знать в совершенстве. Один наш нелегал, человек высокообразованный, пробился в такую высшую военную школу, обучение в которой могло бы стать для разведки бесценным. Но там не удержался.

— Подвел акцент?

— Нет, некоторая неотшлифованность языка, немного совсем не хватило до блеска.

— Почему среди разведчиков-нелегалов немало долгожителей? Работа же нервная, столько сил отнимающая…

— Дед мой был могучий кузнец. Мог лошадь остановить. И, когда я шел на встречу с агентом или нелегалом, я, помимо соблюдения всех предосторожностей, которым нас обучают, вспоминал о деде и тихонько повторял про себя: уходите от меня, не прикасайтесь ко мне. Я иду на работу, иду важное дело делать. Не мешайте.

Если сам себя не успокоишь, то кто это сделает? Только Лиза. Но я всегда старался все тщательнейше продумывать. И никакой работы на ура. Постоянно пересекая границу одной страны, мы даже изучили манеру работы их карабинеров. Старались не попадаться часто на глаза одним и тем же людям: вдруг эта частота наших пересечении вызовет подозрения? От некоторых таможенников, пограничников, выказывавших большое служебное рвение, старались держаться подальше. Шли через других, более дружелюбных. Нам было чего опасаться: через границу перевозились секретные документы.

— Вы служили и в военной разведке, были преподавателем в спецшколе, работали под крышей диппредставительства, больше двух десятилетий в нелегалах… Что интереснее всего?

— Когда разведчик в консульстве, ему говорят: сходи, возьми, дай задание. А когда ты нелегал, всё или почти всё зависит только от тебя.