Книги
Ледяная могила
Профессор вперил в аргентинца свои ястребиные глаза.
— Скажите, мой друг, вы своим промыслом зарабатываете в год, как говорил мне лейтенант Уррубу, в среднем сотен пять аргентинов?[3]
— Точно так, сеньор.
— Я хочу сделать вам предложение. Поезжайте с нами, на нашем судне, на Землю Грэхема. Вы послужите нам проводником. Вам, конечно, придется в этом году не выходить на промысел, и значит, потерять свой ежегодный заработок. Но я вам с избытком возмещу эту потерю. Я еще до отъезда выплачу вам три тысячи аргентинов, то есть средний доход за шесть ваших промысловых походов. Вы согласны?
К великому изумлению всех присутствовавших, Мендез Лоа надулся и насупился, словно упрямый ребенок, и угрюмо отвечал:
— Нет, не хочу… не согласен!
Изумленные и раздосадованные посетители начали его уламывать, но он уперся, как баран. Все усилия, все уговоры остались тщетными.
Тогда доктор Макдуф, не терявший надежды поладить с упрямцем, обратился к нему с убедительной просьбой приехать в «Paris-Palace» и повторить свой рассказ вдове погибшего, которой, естественно, захочется поговорить с человеком, видевшим тело ее пропавшего мужа. На это аргентинец очень охотно согласился.
Когда все другие гости уехали, Уррубу нарочно, пошептавшись предварительно с Макдуфом, остался с Мендезом и снова стал убеждать капитана принять участие в экспедиции.
— Ну вот, мы теперь с тобой одни. Мы земляки и друзья и можем говорить откровенно. Скажи ты мне, Бога ради, из-за чего ты упрямишься? Ведь тебе дают три тысячи! Неужели тебе этого мало?
— Никогда и ни за что не поеду я с этим человеком! — решительно заявил Мендез Лоа.
— Почему?
— У него дурной глаз!
— Будет тебе ребячиться!
— Нет, сеньор, это не ребячество! Вспомните Хосе Торреса и его судно «Анды». Он тоже был желтоглазый, как и этот. Он тогда меня нанимал, я отказался. И хорошо сделал. Помните вы? Ведь он тогда сгинул. Святая Дева в то время явилась мне во сне и прямо так и сказала: «Не связывайся с людьми, у которых такие желтые глаза!..» Спросите мою жену, она все это помнит.
Уррубу знал все семейные дела Лоа; знал он и то, что капитан собирался выдавать замуж свою хорошенькую дочку Кармен. Приданое для нее было прикоплено очень скудное, и жених был не совсем этим доволен. Очень политично он затронул эту струну родительского сердца, заставив жену и дочь Мендеза залиться слезами, а самого капитана разразиться тяжкими вздохами.
Больше Уррубу решил пока не настаивать, а дать тюленелову возможность подумать, главное же, предоставить жене и дочке Лоа время приналечь на него с капитальным доводом, ломающим всякое мужское упрямство — женскими слезами, перед которыми, как известно, пасовал сам Наполеон.
Вечером того же дня Мендез Лоа предстал перед Эммой Макдуф и рассказал ей о своем приключении. Когда повествование было закончено, к нему вновь обратились с уговорами. На сей раз Пауэлл, хорошо понимавший, как преклоняются люди перед золотым тельцом, сразу повысил предлагаемый куш с трех до пяти тысяч аргентинов. Это было уже целое богатство для скромного рыбака, блестящее приданое для его дочки. Мендез Лоа не устоял. Но вид у него был, как у помешанного. Он, похоже, твердо верил, что «желтоглазые» — настоящие посланцы самого сатаны, направленные нечистым на землю для соблазна и гибели людей.
— Ладно! — вскричал он, дико ворочая своими громадными испанскими глазами. — Будь, что будет!.. Вам нужна моя шкура? Берите ее! Я ее продаю за пять тысяч! Пусть они идут в приданое Кармен! Я знаю, жених был недоволен; ему было мало того, что я даю! Ну, теперь и он, и Кармен будут радехоньки! Ради дочки я пойду к черту на рога! Но помните, лейтенант Уррубу, мое слово: не видать мне больше Буэнос-Айреса! Этот человек ведет всех нас на смерть! Эх, да что говорить, теперь уже дело кончено! Пресвятая Дева и все святители, простите мне это самоубийство! Жертвую собой ради дочки!