Когда мистер Трент завершил чтение, он сложил все бумаги и вновь перевязал стопку красной ленточкой. Взяв связку бумаг в руку, он встал со словами:

— Это все, джентльмены, если только у вас нет вопросов ко мне; если же есть, то я, конечно, отвечу, приложив все мои старания. Прошу вас, сэр Колин, остаться со мной, поскольку мы должны заняться некоторыми вопросами или же согласовать время, когда мы могли бы встретиться с вами для этого. И вы тоже останьтесь, мистер Сент-Леджер, так как здесь письмо, требующее вашего решения. Вы должны вскрыть письмо при душеприказчиках, однако в присутствии еще кого-либо нет необходимости.

Первым взял слово мой отец. Конечно же, как землевладелец, имеющий положение и собственность, как лицо, которое иногда просят председательствовать на судах четвертных сессий[69] — разумеется, в отсутствие титулованных особ, — он посчитал себя обязанным высказаться первым. Старый Макелпи старше рангом, однако это было дело семьи, мой же отец — глава рода, в то время как старый Макелпи всего лишь посторонний, принятый в семейство по женской линии, благодаря жене младшего брата человека, через женитьбу породнившегося с нами. Отец, заговорив, сохранял то же выражение лица, с каким он обычно вникал в свидетельские показания на четвертных сессиях.

— Хотелось бы прояснения некоторых положений.

Поверенный поклонился (он получил свои сто двадцать тыщ как-никак, поэтому мог позволить себе быть угодливым — учтивым, думаю, сказал бы он), и тогда отец бросил взгляд на листок бумаги, который держал в руке, а затем спросил:

— Какова величина всей собственности?

Поверенный ответил быстро и, я бы сказал, довольно грубо. Он покраснел и в этот раз не поклонился. Думаю, человек его класса и не мог иметь большого запаса хороших манер.

— Об этом, сэр, я не вправе сообщить вам. И вероятно, не сообщил бы, если бы даже мог.

— Миллион? — вновь спросил отец. Он уже был разозлен и покраснел сильнее, чем старый поверенный.

Тот теперь ответил очень мягко:

— О, это допрос. Позвольте сказать, что никто этого не будет знать, пока специально назначенные ревизоры не оценят состояние дел завещателя на настоящий момент.

Мистер Руперт Сент-Леджер, все это время проявлявший признаки раздражения даже большего, чем то, которое владело моим отцом, — хотя я не мог понять, из-за чего ему было раздражаться, — стукнул кулаком по столу и вскочил, будто желая заговорить, но, поймав взгляды старого Макелпи и поверенного, вновь сел. Mem.[70]: эти трое, кажется, слишком хорошо понимают друг друга. Надо зорко следить за ними. Но я не мог дольше размышлять об этом, потому что отец задал следующий вопрос, крайне интересный для меня:

— Позвольте узнать, почему о прочих положениях завещания нас не осведомляют?

Поверенный тщательно протер очки большим пестрым шелковым носовым платком, прежде чем ответил:

— Только потому, что оба письма с пометками В и С снабжены указанием в отношении их вскрытия и распоряжением сохранять в тайне их содержание. Хочу обратить ваше внимание на то, что оба конверта скреплены печатью и что завещатель и оба свидетеля поставили свои подписи поперек клапана на каждом конверте. Я прочту надписи на конвертах. На конверте с пометкой B, адресованном «Руперту Сент-Леджеру», стоит:

«Это письмо должно быть вручено доверительными собственниками Руперту Сент-Леджеру и вскрыто им в их присутствии. Он должен переписать ту часть письма или сделать те пометки, которые сочтет нужными, и затем вернуть письмо с конвертом душеприказчикам (доверительным собственникам), обязанным сразу же прочесть письмо и сделать выписки либо пометки, если это желательно. Затем письмо надлежит вновь поместить в конверт, который вкладывается в другой конверт, обязательно снабжаемый пояснениями относительно его содержания и подписываемый поперек клапана обоими душеприказчиками и упомянутым Рупертом Сент-Леджером.

/Подписано/ Роджер Мелтон 1/6/’06».

На письме с пометкой С, адресованном «Эдуарду Бингему Тренту», стоит:

«Это письмо, адресованное Эдуарду Бингему Тренту, не должно быть вскрыто им ранее чем через два года после оглашения моего завещания, если только названный срок не будет сокращен в силу либо принятия Рупертом Сент-Леджером условий, оговоренных в моем письме к нему с пометкой В, либо отказа принять эти условия, причем письмо с пометкой В ему вручается и читается им в присутствии моих душеприказчиков в день оглашения моего завещания, но не ранее оглашения всех пунктов завещания (за исключением пунктов 10 и 11). Это письмо содержит распоряжения обоим моим душеприказчикам и упомянутому Руперту Сент-Леджеру в том случае, если следует принятие или отказ упомянутого Руперта Сент-Леджера, либо в случае, если он не сможет или же не пожелает принять или отказаться от оговоренных условий в течение двух лет после моей смерти.