— А тебе никакого горя нет? Брат помер, и рада? Надеешься все себе загрести? — лепрекон прижал горшок к груди, будто его я тоже могла… загрести.
— Надеюсь… — задумчиво повторила я и… ухватив его за лацканы зеленого сюртука, на мгновения подняла в воздух вместе с горшком. — Ты дурака-то не валяй! — я встряхнула О’Тула, золото в горшке звучно лязгнуло. — Если в этом доме не будет крови де Молино… дома у Мариты с Агатой тоже не будет! А у тебя и жизни, лепрекон!
— Думаешь, такая незаменимая? — болтаясь туда-сюда в такт моим потряхиваниям, еще пытался хорохориться лепрекон.
— Я знаю, что незаменима. — я резко разжала руки, и не ожидавший такого лепрекон ляпнулся на пол, в очередной раз грохнув золотом в горшке. — Марита знает, даже Агата наверняка знает, что алтарю де Молино нужен кровный де Молино, а это теперь — только я. — я наклонилась с сидящему на полу лепрекону и подозрительно прищурилась. — Или хочешь сказать, что у вас другой де Молино есть на примете? И откуда бы ему взяться? У Марита вдруг пузо расти начало? После пятнадцати-то лет брака? Или покойный братец барышню Эрику успел обрюхатить до свадьбы?
— Ничего у них не растет! — голос лепрекона сорвался на откровенный писклявый фальцет, на меня поглядели с горячим, как кипяток, возмущением. Надо же, до ржавых волос дожил, а до сих пор такие нежные уши! — Ни у леди Мариты, ни у барышни Эрики…
— А значит, меня следовало убрать из дома, потому что вам надо было что-то спрятать. — подвела итог я. — Иначе ты бы сам с рассветом прибежал, для тебя выживание де Молино — дело жизни и смерти, верно, зелененький?
— Не называй меня зелененьким! Я тебе не елка! И не гороховый стручок! — лепрекон вскочил и гневно уставился на меня расчерченными красной «сеточкой» водянисто-зелеными глазами. — Не прятали мы тут ничего: ни я, ни леди, ни Агата…
— Наняли кого? — оскалилась я в улыбке русалки при виде круизного лайнера. Хорошо, видать, получилось, лепрекона передернуло.
— Никого мы не нанимали! — завопил он. — Хочешь, я тебе как новому главе рода поклянусь? Не прятали мы здесь ничего! А полиция тебя сама арестовала, и в тюрьму я бы за тобой приехал — уже сегодня приехал бы, только ведь придумать же надо было, чего им врать!
Я поглядела на него изумленно:
— Мастер О’Тул… ты что же… и вправду веришь, что это я Тристана убила? — тихо спросила я.
А он… отвернулся. И глядя куда-то в угол — лишь бы не на меня — пробормотал:
— Кому еще это надо было? Марите с Агатой даже при второй жене все ж проще с Тристаном дело иметь, чем вот… с тобой. Барышня Тутс на них злобы не затаила, не за что ей пока… А у тебя ни денег, ни мужа… только и шанс, что от Тристана избавиться и самой главой рода стать. Больше никому смерть лорда не нужна! — убежденно повторил он. — Вот бы ты не приезжала — и лорд Тристан живой был бы, и семья бы сейчас не маялась, что делать, да как жить!
А что я? Только плечами пожать и остается: напоминать, что я пятнадцать лет жила — о них не вспоминала? Или что он сам меня сюда притащил — чуть ли не силой? А смысл? Пожалуй, единственное, о чем мне самой имеет смысл помнить: со вчерашнего дня единственная де Молино здесь — я, а семья де Молино — те, кого я пожелаю этой семьей считать.
Я иронически хмыкнула, лепрекон одарила меня очередным негодующим взглядом, в дверь постучали.
— Леди Летиция, ванная готова! Я вам туда и платье свежее отнесла, в вашем багаже взяла! — раздался голос Титы. — Фло поторопиться просит, у нее там что-то перестояться может: рогалики, кажись…
Рогалики — это прекрасно, ради рогаликов Фло стоит поторопиться даже с ванной.
Я схватилась за ручку двери, остановилась, покосилась на лепрекона:
— Клянись…
— Что?