– Вот, приходится нам из-за твоего профессора отдельно заварку держать. Не пьёт он, видите ли, ни чая, ни кофе.
– А что там? – спросил Боря.
– Травы, – опередил с ответом Громов. – Из них, между прочим, получается отличный чай. Совершенно не такой, что вы пьете. У вас сплошная химия.
– И бактерии, – подхватил чиновник. Все посмеялись удачной шутке.
Чиновник взглянул на часы и засобирался уходить, опять же ловко одним движением накидывая пиджак.
– А что будет со мной? – решился Борька задать давно мучивший вопрос. Ему очень не хотелось возвращаться в камеру.
Чиновник остановился. Добродушное лицо вдруг стало серьезным. Он внимательно посмотрел в Борькины глаза и сказал:
– С вами? Останетесь работать. Много ли будет пользы, если вас упрятать за решетку? Вы больше сделаете, если будете под нашим наблюдением, но при этом занимаясь нужным делом. Только вот что: о вашей работе я попрошу особо не распространяться. Конечно, следователю вы обязаны были это рассказать и по неопытности также и сокамернику рассказали. Впрочем, с другой стороны, именно поэтому вы сейчас здесь, а не в камере. Но попрошу впредь быть аккуратнее. Обо всем остальном вам расскажет Евгений Петрович.
Он хлопнул по плечу Громова и ушел.
А Борька с уважением подумал, что профессор, оказывается, действительно далеко не последний человек в этой стране. И если этот, явно влиятельный чиновник, не остался дольше, то полностью доверяет Громову, либо они уже успели обо всем договориться. В любом случае доверие к профессору огромное. Оказавшись в более привычном обществе, Боря осмелел и начал задавать вопросы:
– Евгений Петрович, а кто он? – Борька кивнул на пустующее кресло.
– Ах да, ты же, Боря, телевизор совсем не смотришь, откуда тебе знать, – ответил с улыбкой Громов. И продолжил: – Это большой человек, от которого зависит очень многое в нашей стране. Хотя, мне кажется, это не самое главное для тебя. Тебе важнее понимать, что он всегда поддерживал нашего брата, то есть ученых разного рода, да и писателей тоже. Да-да, писателей. А ты попробуй напиши хорошую книгу, такую, чтобы читали и черпали из нее как из источника, что угодно: знания, призывы к действию, чувства, юмор, всё. Сколько трудов нужно! А сколько самому автору нужно знать! Думаю, что не каждый именитый ученый столько в голове сможет уместить. Много! – здесь он помолчал.
– Евгений Петрович, вы так говорите, будто сами взялись за книгу, – с легкой усмешкой сказал Боря.
Громов смутился, но виду старался не подать.
– Да какая книга! – он отмахнулся. – Баловство. Ну, оставим это. Сейчас нужно
Борька уныло посмотрел на поднос с канапе и печеньями. Поднос был пуст. Он вздохнул. Но, ничего не поделаешь, придется потерпеть.
– Постой-ка, – не дал заговорить профессор, заметив Борькину грусть. – Я вспомнил, нас же ждет обед. Здесь прекрасная столовая. Хотя, это и не столовая вовсе, а кухня, где есть не менее прекрасный повар. Давай-ка сначала перекусим. Тем более, что платить нам не придется. Наверное, нас уже ждут.
"Сегодня поистине самый счастливый день!" – подумал Боря Сыроедов.
***
К моему радостному удивлению, утренняя битва с Черноклювом прошла для меня без последствий. Ушибы не в счёт, а серьёзных травм не было. Возможно, если бы всё происходило на суше, то результат оказался бы плачевным, не в мою пользу, поэтому до конца дня я держался подальше от них обоих. И от Афродиты, и от ревнивого гусака. Да чёрт с ними и с этой натуралистикой! Пусть влюбляются, сколько их душа пожелает. Моя задача дождаться окончания охоты и улететь к Сыроедову. А для этого мне необходим здоровый организм без переломов и вывихов.