– Не знаю, кому он сдал, не говорили еще соседи. Если будут шуметь-мешать, кто-нибудь сразу участковому пожалуется. Вразумят. Говорю вам – у нас тут тихо. Ни пьянок, ни гулянок, ни музыки на весь квартал. Шашлыки летом жарят, дым бывает. Но с мерами предосторожности – мангалы, обустроенные площадки, бочки с водой под рукой. Пожаров не случалось, Хлебодарная миловала.

– Это хорошо. Не хотелось бы брать работу на дом.

– За госпиталем маленький пляж. Летом можно на речку ходить, если на море уезжать не будете. Берег песчаный, тень от плакучих ив. Городские власти долго воевали, купаться запрещали, а потом поняли, что привычку не переборешь. Расчистили дно, поставили спасательную вышку, причал с моторной лодкой, туалет и пару раздевалок. Большой пляж ниже по течению, в основном народ туда выбирается – там и кафе, и парк рядом. А сюда те, кому с детьми окунуться без лишних расходов.

– О! – Илларион спохватился. – А кафе какие-то поблизости есть недорогие? Или столовая? Я готовлю, но не каждый день, мы с Брайко часто где-нибудь обедаем.

– Прямо рядом ничего нет, – разочаровал его Елисей. – Чуть дальше, по Полевой, и сквер с детской площадкой, и торговый комплекс. И стадион – вокруг него тоже кафе. Ехать десять минут. Места для парковки всегда найдутся.

– Понятно.

Илларион знал, что город он изучит быстро – сначала будет в новинку, а потом при еженедельных объездах для проверки проездов для спецтехники и пожарных гидрантов, улицы намертво в память впечатаются.

«Где-нибудь найдется подходящая кормушка. Или доставку будем заказывать».

Лисы захлопотали, показывая ему кладовки, стиральную машину, отопительный котел, кухонную утварь. Выдали постельное белье, подушки, сняли с антресолей теплые одеяла.

– Весна очень холодная, – пожаловался Елисей. – Середина марта, а снега навалило, как не в каждую зиму бывает. Вы же, наверное, за теплом сюда ехали?

– Да, – вежливо ответил Илларион, которого пустопорожние разговоры начали утомлять.

– Не волнуйтесь, холода ненадолго. У нас обычно абрикосы в конце марта зацветают. В этом году позже начнут, в апреле. А потом солнце припечет, и будет все сразу – и сирень, и жасмин, и майская шелковица.

– Хорошо бы.

Илларион надеялся, что лисы, получившие деньги, покинут дом без лишних вопросов о его личной жизни. Не повезло. Видимо, самое вкусное оставили на десерт.

– Если мамочка-кошечка вдруг надумает приехать, разместитесь без проблем, даже если вам отдельные спальни нужны будут.

– Она не приедет, – включая дежурную улыбку, сообщил Илларион. – У нее большой дом, хозяйство, и она не любит жару. Я смог оформить служебный перевод, потому что врачи порекомендовали перевезти Брайко на юг. Поэтому мы будем жить вдвоем.

Удовлетворив любопытство еще десятком вопросов, хозяева отбыли. Илларион, удивленный навалившейся на него тишиной – «кто бы мог подумать, что два лиса шумят как стая рысей на вечеринке?» – сходил за сумкой, перерыл ее в поисках продуктов, убедился, что больше никаких подарков от мамы и зайчика нет, и задумался. Брайко спал, его тоже тянуло прилечь: не столько из-за разницы во времени – всего-то два часа – сколько из-за перемены климата и суматохи, связанной с перелетом.

«Сейчас шесть вечера, – сверился с часами Илларион. – Дома четыре. Я бы будил Брайко после обеденного сна, чтобы вовремя уложить вечером. Надо его растормошить, сходить в магазин. А потом покормить, искупать и усадить смотреть мультфильмы. Когда уснет, тогда и уснет. Так и сделаю. Только сначала сфотографирую дом и отправлю сообщение родителям».

За окном, в вечерней темноте, каркнула невидимая ворона. Илларион спохватился и достал из сумки вежу, которая попалась под руку при поиске пищи. Он взвесил на ладони маленькое декоративное жилище – четырехугольную пирамиду с усеченной вершиной. Завернутый кусок двери-шкуры позволял рассмотреть две фигурки, сидевшие в веже. Конусы с шариками-головами походили и на котов и на двуногих – в зависимости от полета фантазии смотрящего. Вежи бывали разными, некоторые ценились как произведения искусства или служили магическими талисманами – если их заговаривали на прибыток или приплод. Илларион держал в руках типовую поделку, стандартный подарок, который ему вручили в ЗАГСе при выдаче свидетельства о рождении Брайко. Изначально в веже сидели два больших конуса с шариками и один маленький. Родители и ребенок. Одну из больших фигурок Илларион выковырял и выбросил в порыве злости. Потом пожалел, но что-то исправлять или покупать новую вежу не стал. Зачем пускать пыль в глаза?

Он поставил вежу на подвесную полку – сойдет за подобие красного угла – побродил по комнатам, выбирая выгодные ракурсы, а потом плюнул и кое-как отснял кровати и кухонную посуду – на радость маме.