Отец никогда не называл Здравку по имени, но Альма сразу догадалась, что речь идет не о Пепельнике. Она кивнула, не задавая вопросов, и получила ответы за чаепитием – отец расщедрился еще и на длинную речь.

– В город придется съездить два раза. Сначала поменяешь паспорт. Твой просроченный, в двадцать один менять надо было, сейчас с ним ни в банк, ни к нотариусу. Поедем втроем: я, ты и твой муж. Ребенка тоже возьмешь. Заполнишь бланки на замену паспорта. Заедем в ЗАГС, дочку зарегистрируете. Когда нужно будет получать, поедем сначала паспорт заберем, а оттуда к нотариусу. Выкупишь земельный участок. Ты, как наследница своей матери, имеешь право на льготную покупку. Заплатишь, сколько потребуется, деньги я дам, подашь документы на регистрацию собственности.

– А потом? – осмелилась спросить Альма. После долгой паузы, боясь рассердить отца.

– А потом подождем, пока участок кто-нибудь захочет купить. Продашь, получишь свою долю, и будешь свободна. Поняла?

Альма кивнула, прощаясь с промелькнувшей надеждой быстро покинуть заимку. Продать участок? Кому он нужен? Землю дают в пользование за символический налог. Ни один дарс никогда не покупал у другого обжитый участок – придется потратить годы, чтобы перекрыть чужие метки и переманить на свою сторону лесных духов.

Несмотря на это, она не собиралась перечить отцу. Поездка в город была благом – она мечтала о том, чтобы получить свидетельство о рождении Здравки. А вдруг кто-нибудь вмешается и известит федералов? Тогда их отправят к врачам, на осмотр. Можно будет попытаться передать весточку Марианне. Если рысь догадается, что Альма живет на заимке против воли, она поднимет на уши всех – и начальство, и силовое подразделение. Поможет и сбежать, и спрятаться. Она такая.

События завертелись с невиданной быстротой – по меркам заимки. Здравка немного отъелась, перестала напоминать скелет, обтянутый шубкой. Пепельник долго хромал – ожившая рогатина сильно повредила лапу – но не рычал, а жаловался Альме с нотками заискивания. По-семейному. Как будто действительно искал утешения у посланной богами супруги. Альма отношения не обостряла, пекла открытые пироги с рыбой, которую добывал муж, накрывала общий стол и пару раз ложилась в общую постель. Пепельник старался, сделал ей приятно, и Альма подумала, что даже если придется прожить на заимке до конца дней, все не так уж плохо. Она знала, что бывает хуже, прекрасно знала – видела искалеченных кошек на Вороньих праздниках. А они с Пепельником ни разу не дрались, и у дарсов было большое уютное дупло. Многие кошки сказали бы, что ей везет, не на что жаловаться и незачем гневить Линшу.

В город поехали через месяц. Здравка пыталась спрятаться, но Пепельник ее поймал и сунул в мешок. Отец хмурился, потом махнул рукой, пробормотав: «Будем напирать на то, что непривычной обстановки испугалась». К тому моменту, когда они доехали до отделения паспортного стола, Здравка перестала пищать. Обеспокоенная Альма вытащила ее из мешка, спрятала под пуховик, успокаивающе замурлыкала. Котенок прижался к ее груди и затих.

В казенных учреждениях к ним отнеслись предупредительно. Альма сдала старый паспорт, Пепельник предъявил копии документов из тонкой папки. Они получили временное удостоверение личности – Альма даже в руках его не подержала – и, в дружном молчании, добрались до ЗАГСа. Здравка обрела законный статус – была оформлена, как ребенок из полной семьи, с двумя родителями, состоящими в браке. Для дарсов это было редкостью, и регистратор-человек долго поздравляла их с Пепельником, радуясь тому, что они проявляют гражданскую сознательность. Никого ничего не насторожило. Им мягко порекомендовали поставить Здравку на учет у врача, а после слов отца: «В другой раз», не рискнули настаивать.

По дороге домой Пепельник повел себя странно и неожиданно – попросил отца остановиться у магазина и купить молока и сметаны для Здравки.

– Чего это ты вдруг стал такой заботливый? – криво усмехнулся отец.

– Она, когда пожрет, орет меньше, – ответил Пепельник, выдержав пристальный взгляд. – Слышать уже не могу эти вопли.

Альма молчала, пока они ожидали отца под магазином. Молчала дома, пока машина не уехала в ночь, а Пепельник не задраил ворота. И только когда они остались вдвоем, решилась и поблагодарила – пусть духи слышат, в этих словах нет ничего криминального.

– Чепуха, – отмахнулся муж. – Она и вправду меньше орет. Ну и вообще… нам надо держаться вместе. Иначе ни ты, ни я ничего не получим.

– А что мы должны получить? – удивилась Альма.

– Как что? – янтарные глаза Пепельника округлились. – Деньги. Деньги за участок. Он, конечно, почти все себе заберет. Но если мы будем действовать правильно, нам может достаться много. Может быть, миллион. Может быть, каждому по миллиону. Хорошо бы каждому.

Альма достала из погреба припрятанный пирог с рыбой, поставила на стол и начала выяснять, с какой такой радости им на голову должны свалиться миллионы. Пепельник, урча, слопал три четверти пирога, запил стаканом молока и простодушно – или обдуманно – выложил ей подоплеку земельно-заимочной интриги.

Пятнадцать лет назад, с одобрения покойной матери, участок обследовали геологи из корпорации «Ирбал». «Ирбисские Альмаы». Неподалеку от Хвойно-Морозненска строился завод по огранке, и корпорация искала дополнительные источники сырья. Участок, которым владела мать на правах долгосрочной аренды, был отмечен как перспективный. На замену – другой участок большего размера – мать не согласилась, но и выкупать участок, чтобы продать корпорации, почему-то не стала. Ее оставили в покое – нашлись и другие месторождения, возможно, более привлекательные для разработки. Мать вновь пригласили на переговоры с участием представителей «Ирбала» и областной администрации незадолго до смерти. Приехать и поговорить она не успела. Альме об этом собирались сообщить после вступления в наследство, как правопреемнице. И не сообщили – потому что вмешался отец-шаман.

– Ты мне дала доверенность. Я им ответил, что мы участок выкупим и продадим. Но оказалось, что это нельзя делать сразу. Только через два года. Такой срок – по закону. И наследнице желательно жить на этой земле, иначе сделку могут оспорить. Поэтому мы сидели тут. Когда тебе выдадут новый паспорт, ты выкупишь участок, а там и корпорация подтянется. Они уже ждут не дождутся. Два месторождения оказались пустышками, сырья не хватает. В Ирбисском округе действуют экологические ограничения, не развернешься. А в Хвойном и Морозненском пока еще можно. Твой отец пообещал мне сто тысяч. Не знаю, сколько он собирается дать тебе. А я недавно подумал – мы можем получить больше. Все забирать страшно, хотя по закону мы можем, это наши деньги. Он же потом проклянет. Не хочу умирать от чахотки. Но и денег хочу. Зря я, что ли, тут два года торчал?

Альма заметила, что в конце пламенной речи Пепельник начал спотыкаться на словах «мы» и «наши». Можно было нажать – «а вдруг проговорится?» – но и без этого информации было с лихвой. Обдумать бы спокойно. Понять, как лучше поступить. Что делать – учитывая долю Здравки, о которой Пепельник даже не заговаривал.