– Ты – "Кыся", что ли?

– Кыся… – говорю. А сам думаю: "Ни хрена себе, как я популярен! Ну, в Мюнхене – оно понятно: телевидение, газеты, фамилия фон Тифенбах… А здесь-то, в Питере, с каких дел?!"

– Иди за мной, – говорит эта грязнуха. Привела она меня в какой-то теплый подвал – там по верху толщенные трубы шли. От них все тепло и было. И повела меня в самый конец подвала, к грязному маленькому окошечку. Чувствую – Котом пахнет! И Котятами. И пылью. И еще чем-то… Пригляделся – в тусклом свете крохотного окошка, действительно, Кот сидит. Худющий – прямо скелет один с хвостом и усами! От недоедания – шерсть без блеска, но лапы жилистые, мускулистые.

А вокруг него четверо тощеньких Котят играют, напрыгивают на него, за облезлый хвост его таскают.

Меня Кот не видит, я в полоску света не попадаю, но и не чувствует, вот что странно!

– Достала что-нибудь? – спрашивает Кот Кошку.

– Нет, – говорит Кошка. – Любка-буфетчица на склад поехала товар получать, буфет закрыла. Потом, попозже сбегаю еще разок…

– Ох-хо-хо… – горестно так вздыхает Кот и с жалостью оглядывает Котят.

А вокруг – нищета беспросветная! Подвал моего бесхвостого кореша Кота-Бродяги по сравнению с этим подвалом – просто Дворец роскоши и изобилия!

Я жду в полутьме. Что тут скажешь?.. И вдруг эта грязнуха-Кошка говорит:

– Рудольф! А к тебе твой друг явился не запылился. "Кыся" твой разлюбезный…

Гляжу – батюшки, да ведь этот скелет с хвостом и ушами и впрямь – Рудольф!..

– Рудик… – говорю я растерянно. – Это я – Кыся.

…На третий день после того, как мы с Водилой съехали с корабля в Киле, и после того, что с нами случилось по дороге в Мюнхен, когда пароходу оставалось всего несколько часов ходу до Санкт-Петербурга, ночью в закрывшийся уже бар вошли двое бычков – один русский и один немец, и сказали Бармену, что "товар" погиб под Мюнхеном. Поэтому Бармену тоже нечего делать на этом свете, и на глазах ошалевшего от ужаса Рудольфа в упор расстреляли Бармена из своих длинных и тихих пистолетов.

Заперли бар изнутри и взломали все, что можно было взломать. Искали деньги и какие-то бумаги. Бумаги нашли и тут же их сожгли. А деньги – только двухсуточную выручку бара. И все.

Так и не купил Бармен домик на юге Франции. Лежат теперь три миллиона его долларов где-то без малейшего движения и пользы…

– Жадность фрайера сгубила! – желчно вставила Кошка. Наутро уже в Петербургском порту был страшный шухер! Народу понаехало – из бывшего КаГэБэ, из милиции!.. Ходят по бару, прилипают подошвами к полузастывшим кровавым лужам, фотографируют, записывают, всех допрашивают, обыскивают..

Перепуг на судне – ужаснейший! Все же контрабанду везут – и командный состав, и рядовые матросики… А ну как найдут и с корабля спишут?!. Как жить тогда?..

Рудольф не стал дожидаться, пока и его за жопу возьмут, и смылился с судна. Но так как города не знал (практически уже сколько лет на берег не сходил!) то так и остался жить в порту.

Хорошо вот Кошка Маня взяла его к себе… Теперь вот Котята у них. Живут, перебиваются. Маня жратву достает, Рудик Котят воспитывает…