Милиционер Митя положил мой телефон в сумку и хотел было взять меня на руки, но я сам впрыгнул в сумку и уселся там.

– Во бля, какая животная умная! – не удержался Митя.

– Я тебе что про разные слова говорил?! – заорал на него Пилипенко. – Извинись немедленно!

– Извиняюсь, – буркнул Митя, взял сумку и вышел вместе со мной из кабинета Пилипенко.

Черная "Волга" блистала чистотой и благоухала Митиными запахами.

Мы ехали по зимнему Ленингра… Тьфу, черт! Мы ехали по зимнему Санкт-Петербургу и внутри меня от волнения все дребезжало, и я был в таком нервном напряжении, что временами, когда мы останавливались под красным светофором, мне казалось, что я сейчас выпрыгну из машины и помчусь на всех своих четырех лапах вперед, чтобы как можно быстрее добраться до нашего с Шурой дома!..

Наверное, мое состоянии как-то передалось милиционеру Мите, потому что он, с величайшим трудом удерживаясь от матюгов, вдруг сказал мне вслух:

– Ну, прямо … не знаю, что … сегодня со мной?! …… Может, вчера … перебрал? А может, … наоборот?

И тут я неожиданно понял, что если я своим нервным состоянием смог так вздрючить этого, казалось бы, толстокожего Митю, значит… Значит, мы с ним случайно настроились на ОДНУ ВОЛНУ! Вот так номер! А это значит, что…

А-а-а… Чем черт не шутит! И под очередным светофором, чтобы с Митей ничего не случилось во время движения, я пустил первый "пробный шар": я вылез из сумки, сел на спинку переднего пассажирского сиденья, точно так же, как я обычно сидел в нашей громадной "Вольво" – у правого уха Водилы, и осторожно сказал Мите по-Шелдрейсовски:

– Митя…

Митя удивленно оглянулся назад, никого не увидел, и стал осматривать все машины, стоявшие рядом под светофором. Искал – кто это его позвал?..

– Митя, – повторил я. – Не пугайся. Это я с тобой разговариваю – Кот из Мюнхена.

– Да, ты чо-о-о-о?!! – в ужасе завопил Митя.

– Точно, – мягко произнес я.

– Ох, бля-а-а… – Митя открыл рот и снял руки с рулевого колеса.

Над нами уже давно горел зеленый свет, всю Петроградскую сторону разрывал возмущенный хор автомобильных сигналов за нашей спиной, а Митя все никак не мог сдвинуться с места, пока я не сказал ему:

– Поезжай, Митя. Потом где-нибудь остановимся – я тебе все объясню.

Остановились мы только у Торжковского рынка. Митя выключил двигатель, повернулся ко мне и спросил меня вслух:

– А это у меня не с пережору?