— Я их видела, не хуже моих, такие же бешеные, — пожала плечами Анна. — А Марни за тобой зайдёт? — и подмигнула.

— Наверное.

Элоиза предполагала, что он зайдёт, хотя они и не договаривались ни о чём в этот раз.

— Скажи, сколько правды в болтовне о том, что он купил тебе крутющую красную машину?

— Нисколько, — фыркнула Элоиза. — Он хотел так сделать, и я с ним советовалась в процессе. И всё. У меня принцип — свои машины я себе покупаю сама. Сама же потом их разбиваю, и ни у кого никаких претензий. Не смогу покупать сама — буду ходить пешком.

Раньше её бы взбесили слухи о такой болтовне. А сейчас — ну и пусть себе болтают.

У Анны затрезвонил телефон, она схватила его, пропела, что сейчас спускается, и стала заталкивать его в сумочку.

— Приехал Мануэле. Его пропустили, конечно, но я пошла встречать. Парни вызнали о нём всё, и только после того разрешили мне включить его в список гостей, а теперь нужно пойти и показать, где здесь у нас что, — она поцеловала Элоизу и помахала ей от дверей. — Увидимся внизу!

— Увидимся, — кивнула Элоиза.

Себастьен зашёл к ней в шесть двадцать. Нормально — как раз спуститься.

— Сердце моё, вы прекрасны в этом фантастическом наряде, — ему, как всегда, не было дела до того, как долго ей рисовали губы, он начал с того, что обнял её и поцеловал.

Поцеловал, впрочем, легко, и обнял тоже осторожно.

Он был в чёрном, как предписывали правила, но с белой бабочкой. И к смокингу была приколота булавка в виде крошечной улитки, усыпанной мелкими огранёнными аметистами.

— Вы, я смотрю, бесповоротно увлеклись беспозвоночными, — рассмеялась Элоиза.

— Мне в последнее время они кажутся символичными. Потому что у нас обоих за прочнейшёй бронёй — мягкое и нежное нутро. Смотрите, сердце моё, — он достал из внутреннего кармана продолговатый футляр и раскрыл его.

На чёрном бархате лежала ещё одна булавка с такой же улиткой, только крупнее, и ещё одна — совсем крупная, длиной дюймов пять.

— Улиток было три?

— Почему-то да. Я думаю, что вот эту, — он взял среднюю, — нужно поместить вот сюда, она не испортит общей композиции.

Булавка была приколота на её лиф таким образом, что казалось — улитка ползёт по вышитому листу.

— Спасибо, она милая, — смотреть на это и не улыбаться было невозможно. — А последняя?