Я смотрел на потерянного мужика, с огромными, как лопата, ручищами, на его жену, что прижалась зареванным, опухшим лицом к мужнину плечу, на их трехлетнего ребенка, что увлеченно возил маленькой пластмассовой машинкой по старой, сотканной из старых цветных лоскутов, «дорожке» и не знал, что им ответить.

— Семен, ты где работаешь?

— На свинокомплексе трактористом.

— Зарплата большая?

— Сто двадцать чистыми и мясо выдают.

— Сто пятьдесят рублей для тебя — сумма значительная?

От этого вопроса женщина подскочила вверх, как бешенная кошка:

— Вы еще спрашиваете! Конечно значительная. Я в старом пальто хожу, и ребенку, к зиме, что-то надо купить. А я ему говорила — не занимай денег, не занимай, а он одно бубнит — неудобно, я обещал, он обязательно отдаст. И вот мой мужик теперь в тюрьму пойдет, а этом козел Яковлев будет цвести и пахнуть. Так вы запишите, товарищ следователь, если моего Семку посадят, я дитенка маме оставлю, а этого козла вонючего, как свинью зарежу, вот этот нож возьму и зарежу.

Женщина выскочила из комнаты, что-то грохнуло, и через пару секунд она появилась перед нами, воинственно потрясая столовым ножом, с источенным, но все еще длинным лезвием.

Я, старательно делая вид, что ничего не опасаюсь, встал и отошел, чтобы между мной и воительницей был хотя –бы стол:

— Вас барышня как зовут?

— Марина я, Марина Андреевна Клинова.

— Марина Андреевна, я тут пытаюсь придумать, как вашему супругу жизнь, хоть немножко, облегчить, а вы мне мешаете. Сядьте пожалуйста, возле мужа и помолчите, хоть пять минут, а то вы меня с важной мысли сбили.

— Ой, извините — Марина на цыпочках вышла, чтобы через мгновение вернуться обратно, вновь обняв своего мужика, бросив нож где-то по дороге, к моему, немалому, облегчению.

— Так, Семен с Мариной, запоминайте, а я это в протокол запишу. Вы приехали к Яковлеву за долгом. В дверь стучали сильно, думали он спит. От удара дверь открылась, вы вошли в квартиру. Хозяина дома не оказалось. Вы решили, чтобы заставить Яковлева вернуть долг, взять, в качестве залога, магнитофон и туфли. Ботинки свои сняли, чтобы не наследить в доме, а когда услышали голоса в подъезде, испугались и убежали босиком. Понятно? Не забудьте, это важно. То есть, ботинками и магнитофоном вы пользоваться не хотели, хотели просто заставить Яковлева отдать деньги. Понятно?

Парочка, квартирный вор и его сообщница, синхронно кивнули головой, смотря на меня, как на Учителя.

— Дальше, вы написали о своей ситуации в журнал «Человек и закон», а получив ответ, испугались сообщать Яковлеву, что его вещи у вас. Запомнили? Едем дальше. Так как действия Яковлева поставили вашу семью в тяжелое материальное положение, вы поменяли туфли, и стали пользоваться ими, так как себе обувь вы купить не могли.

— Вот вы правильно очень сказали, товарищ следователь, поставил в тяжелое материальное положение всю семью — не выдержала молчания темпераментная молодуха.

— Я старался — я подмигнул жуликов и начал заполнять протокол.

Пока Марина бегала за двоюродной сестрой, пока, в присутствии соседей, вытянувших шеи, как гуси и боявшихся пропустить хоть слово, изымали обе пары туфель, пришло время идти за магнитофоном.