Мужик что-то буркнул — и тетка села под стену на вторую лавку, как будто у неё вдруг ноги подкосились. Ну, это, надеюсь не я — но, старики, а в чем проблема-то? Коммуникации нет, дела не пойдут — начнем с этого.

Облизав ложку — честно говоря, каша без соли не относилась к любимым блюдам — я показал тетке эту самую ложку и вопросительно проныл:

— Ы-ы-ы?

Тетка уставилась на меня. И на миску — там оставалась еще каша. Я помахал над миской рукой и снова показал ложку. Нет-нет, кашу не надо ложку назови.

— Ы-ы-ы?

Ноль реакции. Показал на ложку кузнеца.

— Ы-ы-ы?!

Тетка переводила взгляд с меня на ложку и назад. Тетка, ау, мне чего — сплясать?! Скажи, как вы эту штуку называете?

— Ы-ы-ы?!

— Ложка?..

О. Прогресс.

— Лож-ка?

Теперь старики уставились на меня.

— Лока? Ы-ы-ы? — Да, с дикцией и произношением у меня все отлично.

Они перебросились парой слов. Мужик показал мне миску и сказал.

— Ложка.

Я замотал головой и показал свою ложку. И на его ложку, чтоб уж наверняка.

— Ложка.

Мужика затрясло. Реально затрясло. Из глаз его полились слезы, губы кривились и тряслись. Лицо, тяжелое, прокопченное, только что неподвижное как его булыжник, будто переломалось в трех местах. Тетка шептала молитву и кланялась как болванчик.

Э-э-э, старики, вы чего это?! Все, давайте, хватит уже. Ну? Нормально все будет. Я пришел.