— Бегу, Ваше Величество!!!

— Вот что, он задумал, матушка. И Мы сами настояли это вписать — аж бегом бежали. Вляпались в это болото по самую шею.

Алиенора еще раз внимательно перечитала письмо. Опуская титулования, лесть, и прочую словесную путаницу, им сообщали, что владетель серебряных копей, Анри, герцог Люгге, счел необходимым модернизировать оборудование шахт для чего… СОКРАТИЛ добычу и переработку на треть. Ни в одной букве не нарушив соглашение — получив свою долю… и процент по долгу. Своему и индоссированному его купцам. Объемы которых были зафиксированы.

И прислал на монетный двор Генриха два квинтала серебра. Вместо ста двадцати трех…

— Я так понимаю, сын мой, формально деньги есть — а на самом деле, платить полкам золотом — это бунт?

— Это, матушка, только треть всей его мерзости.

— Вот как?

— Помнишь вторую часть послания? Типа “Не могу за так, могу разрешить твоим вассалам и их миньонам…” А у них он тоже взял серебром.

— Коротко говоря, теперь у нас непонятно чем люди станут расчитываться…

— Почему же — непонятно, матушка? Всё понятно. Он, смерд поганый, это отлично знал — меняться они начнут! И угадай, сколько мы получим налога с этой мены.

— Да, репой полкам не заплатишь… То есть года на четыре-пять нам все войска по всей стране обрезали в несколько раз.

— Чего-чего? — с угрозой спросили из толпы. — Кто тебе тут сервы, а? Ты, …ло, штаны в обтяжку, ж. у с пальцем не попутал?

— Это кому сдаваться на милость? Вам?! — аж завизжали с другой стороны, как визжат собаки на подлете к глотке. — А она у вас есть, уроды?!

Толпа, как выяснилось, молчала не от страха. А от закипающей злости.

— Так! — заорал я. — Тихо! Спокойно! Его дело сказать — наше послушать! А ты хозяевам своим передай: разговора не будет.

— И все?

— Дебил. — сказал я ему сквозь зубы. — Беги отсюда, пока живой.

— Сколько?… — переспросил я, чувствуя, что пол как-то шатается.

— Не менее ста двадцати тысяч.

Наступила тишина.