— Так ори, истери, как ты любишь это делать, что мешает? — сам не выдерживает отец.

— Я люблю своих детей больше, чем истерить! Так что просто заткнись и отвези меня к моему сыну!

— Нашему, — напоминает отец, на что мама отмалчивается, отворачиваясь к окну, за которым по закону жанра темнеет из-за нависших туч.

Пока едем, слышу вибрацию телефона. И отвечаю на звонок Камиля.

— Серьезно? Серого украли?

Говорить ему, да и кому бы то ни было о том, что выяснила Алена, я не собираюсь. Это дело семейное. Разберемся без посторонних. Поэтому отвечаю отстраненно.

— Папа уже все решил. Едем забирать Сережу.

— Ясно. Слушай, — голос Камиля становится тише. — Артур не давал Наде инфы. Серьезно…

Серьезно? Да мне уже пофиг.

— Ясно…

— Ты не веришь? Никит…

— Камиль, у меня брата стащили, — пользуюсь ситуацией, чтобы избежать дальнейшего разговора. — Давай дела чужих мне людей мы обсудим позже.

Отключаюсь, испытывая лютое раздражение, и новая вибрация подбешивает. И я отключаю телефон.

Тем более, что мы уже тормозим возле нашей Московской квартиры, где жили, когда я учился в школе и ездил на спортивные занятия. Чтобы не мотаться за город, мы ночевали здесь. Почти десять лет.

— Алена и здесь права оказалась. Прятаться лучше на видном месте, — говорит мать безжизненным голосом и сразу выходит из машины, давая Ане команду сидеть здесь. Отец бросает на меня взгляд, и я вижу, как расползается под глазом синяк. И жалости не чувствую. Лишь желание повторить. Никто не смеет причинять боль Алене, кроме меня.

— Она отойдет, как только я ей все объясню.

— Будем надеяться, — лишь пожимаю я плечами и тоже вылезаю.

На десятом этаже мы обнаруживаем и веселого Серегу с золотой медалью с соревнований. И даже его тренера.

Мама, удивляя всех, просто берет Сережу за руку и проговаривает:

— Мы подождем вас внизу.