– Пошел ты.
– Как ты узнала, что я дома?
– Я звонила всю ночь, и в шесть утра линия была занята – Рикка волокла загипсованную ногу по кафельному полу.
– Я работал за компьютером. Присаживайся, – предложил Чаз.
С нетерпеливым вздохом она опустилась на диван.
– Я тут думала насчет новой машины – забудь про «Мустанг», я хочу вместо него «Тандербёрд» с откидным верхом.
– Славно, – сказал Чаз. Она не могла выбрать худшего времени для визита.
– Кстати, где мои деньги?
– Я над этим работаю. Пить хочешь?
– Вряд ли у тебя найдется цельное молоко, – сказала она.
Чаз ретировался на кухню и сделал вид, что изучает содержимое холодильника, пытаясь придумать новый план. Когда он разогнулся, Рикка стояла у него за спиной – Чаз не представлял себе, как она умудрилась так тихо прокрасться с костяной ногой, но на лице ее было написано ядовитое презрение. Пока он лениво рылся в пиве и «Маунтин Дью», она внимательно ознакомилась с его предсмертной запиской.
– Умный мальчик, – похвалила она. – Собрался бежать?
– Может, я по правде собрался убить себя? Я серьезно, детка. У меня ужасная депрессия.
– А чемодан ты собрал для загробного мира? – Она ткнула пальцем в серый «Самсонайт» в прихожей.
– Ах, это, – произнес Чаз. – Я могу объяснить.
Она не оставляла ему иного выбора, кроме как убить ее, на этот раз
– Ну вот, опять, – вздохнула Рикка.
– Ты приехала на машине?
Чаз на такси добрался до дома из Майами, поскольку «хаммер» остался на пристани, ключи от «хаммера» – в кармане Тула, а Тул – на дне залива Бискейн.
– Куда мы едем теперь? – спросила Рикка.