Тул прищурился:
– Один – коп.
Верно, детектив Ролвааг. А темноволосая леди на костылях?
Может, и узнаю. – Тул сунул руку в комбинезон и очесал промежность.
Шантажист сказал, что женщину зовут Рикка Спиллман.
– Твой подопечный тут недавно среди ночи пытался ее кокнуть.
– Серьезно? – спросил Тул, хотя сам знал, что это правда. Еще он знал, что должен рассказать Реду, потому что это серьезно. Доктор пошел и застрелил девчонку, которая, вместо того чтобы тихо помереть, сейчас болтает с копом. Тул поднялся и помассировал ягодицы. Старая винтовочная пуля натирала копчик.
Шантажист тоже встал.
– Я пока предпочел бы не пересекаться с Ролваагом, – сказал он, – так что пойду-ка я отсюда.
Тул пожал плечами. Он заметил, что к женщине на костылях подходит брат миссис Перроне, овцевод. «Час от часу не легче», – подумал Тул.
Шантажист сказал:
– Как бы там ни было, я сожалею насчет того, что произошло на прошлой неделе в доме.
– Мы с тобой еще не закончили, – произнес Тул.
– Я так и понял.
– Слушай, а где твоя подружка? Та, которая была во Фламинго?
– Дома, пулеметы чистит.
Тул не разобрал, шутит ли парень. И тут, как гром среди ясного неба, его озарило: так вот на кого похожа фотография на алтаре – на подружку шантажиста! Ночью в доках было темно, но, насколько он смог разглядеть ее лицо, она сильно напоминала мертвую женщину на фотографии. Черт, может, они родня? Может, шантаж – это на самом деле месть?
– Мистер, мож я вас спрошу? – сказал Тул.
– Неа, – ответил шантажист и отчалил.
В некотором роде Чаза Перроне утешало, что Корбетт Уилер стоит рядом и разделяет бремя сердечности. Тяжело быть вежливым и участливым, а уж притворяться – тем более. Чаз выдерживал не более двенадцати секунд искреннего сострадания от каждого желающего, а затем передавал его дальше, как мешок с песком. По встревоженным лицам он заключил, что выглядит, должно быть, страхолюдно – озноб, мокрая верхняя губа, гноящиеся москитные укусы. Но в его роли ему это все на руку – скорбящий муж распадается на части.