– Это не телефонный разговор.

– Тём…

– Кирилл, я серьёзно. Не надо приезжать. Я не в состоянии сейчас. Завтра все обсудим. За одну ночь ничего не случится.

Так-то он прав. И время уже позднее. Пока доеду до Чертаново, уже около полуночи будет, потом обратно ехать…

– В десять утра я у тебя, Тём.

– Давай в Чайхоне, где твой день рождения отмечали в том году?

– Я наберу тебя, как проснусь, и порешаем.

– Договорились.

– Тём, ты точно в порядке?

– До завтра, Кир, – в наушнике раздались короткие гудки. Вот засранец. Тут такие дела из-за его монет творятся, а он не в состоянии объяснить, какого хрена он все это замутил.

Раздраженно рыкнув, завел БМВ и выехал со двора. Хотел домой, но в последний момент передумал. Вспомнил про звонок Белевской и как «никто» ее обозвал, снова стало неловко. Заеду на часик, осчастливлю. Тут близко, сорок минут езды, не убудет с меня.

Долетел быстрее. Полчаса, и я у подъезда Белевской. Домофон сломан, консьержка спит прямо на своем посту. В очередной раз поразившись людской беспечности и халатности, поднялся пешком на шестой этаж, позвонил в дверь. Прислушался в ожидании шагов, не дождался. Позвонил снова.

Тишина… Спит? Или к кому-то другому в гости напросилась? Позвонил еще раз, автоматически дернув ручку двери и та к моему изумлению открылась.

Еще вчера я бы не удивился. Женщины бывают забывчивы и безответственны. Еще вчера я мог бы предположить, что Элла увидела меня в окно, поэтому открыла дверь, а сама побежала в спальню наряжаться в сексуальное белье или наоборот раздеваться. Еще вчера я бы зашел в квартиру и отчитал ее за легкомысленность. А сегодня я точно знал, что ни один из перечисленных вариантов не окажется верным. Неприятное, липкое чувство пробралось под рубашку, прошлось волной озноба вдоль позвоночника. Я осторожно толкнул дверь плечом и неторопливо вошел в освещенную, стильно обставленную студию. Ощущение дежавю накатило мгновенно. Снова работающий телевизор и никаких признаков присутствия хозяйки.

У Эллы небольшая квартира, но уютная, вместительная и чисто женская. Комната, соединённая с кухней, ванная, туалет и большой балкон… Я очень надеялся, что не найду там табурет… Я начал с него. С балкона. Эллы там не было, во дворе тихо. Вернулся в комнату. Снова огляделся. На разобранной постели ночная шёлковая рубашка. Ко сну готовилась.

Может, в душе? Я медленно приблизился к ванной комнате. Шума воды не слышно, но свет включён.

– Элла? – постучав, позвал я. Мне никто не ответил. Я нажал на ручку и еще одна дверь оказалась не заперта. Я распахнул ее и окаменел от потрясения. Меня качнуло в сторону, и я придержался за косяк.

Все мы видели похожие сцены в триллерах, боевиках и фильмах ужасов. И я тоже. И не раз, и не два. Никогда не хотелось отвернуться. Закрыть глаза или промотать, никогда не подкатывала к горлу тошнота, не сбивался пульс, не колотилось, как обезумевшее, сердце. Я четко понимал, что все происходящее на экране, хорошо поставленная работа съёмочной группы. Голая мертвая девушка со вскрытыми венами в наполненной до краев ванной после команды «Стоп. Снято», улыбнется, откроет глаза и пойдет смывать грим; разбавленная красителем вода утечет в сток, а бордовые разводы на кафеле вымоют уборщики.

Но сейчас я смотрел не на профессиональную актрису, а на реальную девушку, лежащую на дне ванной, и полностью скрытой красной от крови водой. Я смотрел в ее широко распахнутые, неподвижные глаза, неестественно-блестящие на мертвенно-бледном лице и начинающие синеть губы. Я смотрел на ярко-алые, густые капли, монотонно капающие на кафель со свисающего с края ванной женского запястья. Там же, в луже крови, на полу валялся нож, которым Элла вскрывала вены. Она резала, наверняка, вдоль и глубоко, с остервенением, словно боялась передумать.

Не моргая, я неотрывно смотрел на Эллу Белевскую, которая всего час назад умоляла меня приехать, потому что ей было страшно и одиноко, а я отмахнулся от нее, как от назойливой мухи и появился, только потому, что другая сказала «нет», а брат перенёс встречу. Присев на корточки, я закрыл лицо ладонями. Все вокруг было пропитано сладковатым, металлическим запахом крови. Бордовые капли продолжали падать в густую расползающуюся лужу. Мне нужно собраться, но внутри образовался вакуум. Ни чувств, ни эмоций. Пустота.