– Тебя не крестили, дитя? – прищурившись, полюбопытствовал Лафонтен. Он не первый раз слышал слова, которые только что произнесла Валери Мартель. Язычники и еретики всегда обвиняют духовенство в нечистоплотности и отсутствии веры. Без сомнения, девушка виновна.
– Меня крестила моя мать в водах озера, когда я была младенцем, – ответила она, удерживая его взгляд. Аромат жасмина усилился, вызывая головокружение. Лафонтен судорожно вздохнул, пытаясь сохранить ясность ума.
– Кто твой отец, Валери? – выдавил он, ощущая, как испарина покрывает лоб под широким капюшоном, как намокает от пота рубаха под сутаной.
– У меня нет отца, – качнула головой девушка.
– Разве так бывает, чтобы не было отца? Он умер?
– Я никогда не знала его.
– Твоя мать была гулящей женщиной?
– Нет! – ожесточённо опровергла его слова Валери.
– Значит, она зачала тебя от нечистого? – глядя на нее исподлобья, задал следующий вопрос Лафонтен, внимательно наблюдая за сменой эмоций на прекрасном лице Валери Мартель.
– Вы не верите в колдовство, святой отец, – неожиданно заявила Валери, лишив Андре дара речи. – И в Бога тоже. Вам нравится власть, которой вы обладаете над простыми людьми. Вы не священник и не служитель Господа. Я вижу, что ваши руки по локоть в крови. Вы хуже тех, кто приходил ранее. Если бы я могла поменяться с вами местами, то без сомнения назвала бы вас Дьяволом во плоти, – с опрометчивой смелостью закончила девушка.
– Вы знаете, как выглядит Дьявол, Валери? – яростно сцепив челюсти, спросил Лафонтен, пораженный дерзостью осужденной.
– Я смотрю на него, – спокойно отозвалась бесстрашная узница. – Вы еще можете искупить свои преступления.
– Я? И как же? – насмешливо уточнил Лафонтен. Первоначальное оцепенение и растерянность постепенно отпускали его. Никому не под силу смутить и напугать Андре Лафонтена.
– Ваша сестра, – произнесла Валери, и инквизитор смертельно побледнел. – Вы любите ее. Только ее в этом мире. Больше некого любить. Ваши родители умерли от лихорадки один за другим. Вы прячете свою сестру в монастыре, убедив всех, что она тронулась умом, потому что боитесь, что с ней сделают то же, что и со мной. Вы думаете, она больна, но это не так. Ваша сестра особенная, она видит и чувствует окружающий мир иначе. Это не болезнь и не магия, а дар и предназначение. Божественное предназначение, – Валери на мгновение замолчала и придвинулась ближе. Пронзительные разноцветные глаза узницы оказались напротив непроницаемых, почти черных глаз Лафонтена. – Она рассказывала вам, – уверенно проговорила Валери, обдавая его чистым сладковатым ароматом цветущих полей. – Вы сами вызвались поехать сюда, потому что сомневаетесь…
– Замолчи! – гневно рявкнул Лафонтен, отстраняясь и тяжело дыша от гнева, разрываемого его изнутри.
– Она говорила, что Вы сможете ей помочь, если спасете невинную душу, – продолжила настойчивым тоном Валери. – Если поверите мне….
– Откуда ты узнала об Агнесс? – грозно прорычал Лафонтен, выронив факел. Тот ударился о каменный пол, но, к счастью, не погас. Нависнув над хрупкой девушкой, инквизитор схватил ее за горло.
– Я вижу Агнесс во снах, – прохрипела Валери, дернув руками, закованными в цепи, сморщилась от боли. Спохватившись, Андре ослабил хватку, но не убрал руку с ее горла. Ощущая, как под пальцами бьется ее пульс, он испытывал странное, незнакомое удовольствие. Ее кожа казалась такой нежной, бархатной, манящей. Приоткрытые губы словно призывали к греху, несмотря на то, что бормотали несусветную чушь. – Мы такие же творения Господа, как и вы. Но способны слышать его, не посещая храмы. Мы черпаем божественную энергию через растения и солнечный свет и с ее помощью помогаем страждущим и больным. Они сами приходят к нам. Лаура Бастьен привела свою больную дочь, чтобы я лечила ее, а Нинон Ларуш – своего мужа. Ко мне обращались многие жители деревни и города и я помогала. Только об этом никто не расскажет. Не всех удавалось спасти. Есть болезни, против которых нет лекарства. Эти люди указали на меня, потому что им необходимо кого-нибудь обвинить в своей потере. Они не думают о других, кому однажды понадобится моя помощь.
– Для помощи больным есть лекари, Валери.
– И многих спасли ваши лекари, святой отец?