— Очнулась, — сказал громко Ярцев. — И кровь уже не идет.

Эрна открыла с глубоким вздохом глаза, потрогала на виске мокрую паклю и брезгливо ее отбросила. Ярцев помог ей встать и, перевернув вагонетку, посадил девушку, как на стул.

Бертье поворотился к ирландцу.

— Падди, смой с механика грязь и пусть убирается к черту, пока не сделали его шлаком. Но рук, смотри, не развязывай, а то, пожалуй, снова драться полезет.

Ирландец и негр наполнили большую бадью соленой водой и подошли к Беренсу.

— Лезь, гад, обратно наверх, а то утопим! — крикнул француз, помогая товарищам окатить инженера, чтобы придать ему еще более жалкий вид.

Беренс, брыкнул ногами, уперся мокрым затылком в остатки угля и, цепляясь всем телом за круглые прутья, лестницы, со скрученными назад руками, вскарабкался на верхнюю площадку.

— Про ром не забудь, механик! Бочку клялся поставить, — напомнил ему с хохотом Ким.

Беренс, толкнув ногой дверку, вьюном скользнул в кубрик, через который был выход на палубу.

Когда инженер скрылся за дверкой, Янг-Чен отрывисто и резко сказал:

— Нет угля; худо; котел совсем тухнет.

Падди, лениво усаживаясь под виндзейль, ответил:

— И дьявол с ним!

Бертье подошел к китайцу, дружелюбно взял у него лопату и бросил на рельсы.

— Не торопись, Янг-Чен, отдохни. Объявлена забастовка, — сказал он, садясь на край второй вагонетки и доставая в полном спокойствии резиновый кисет с табаком.

— Мы им покажем, как бить рабочих по черепу. Пускай работают теперь сами! — крикнул кореец, сбрасывая рукавицы и тоже усаживаясь на вагонетку-

Эрна сидела, поддерживаемая братом и Ярцевым, но плечи ее бессильно сутулились, в голове, от затылка до лба, чувствовалась острая боль, в ушах гудело, точно во время тайфуна. Ей было трудно смотреть, и она то поднимала, то опускала ресницы, щурясь от яркого света раскрытых топок.

— Ничего, пройдет… не волнуйтесь, — повторяла она чуть слышно, но голова клонилась все ниже и ниже.

Ярцев и Наль с помощью нескольких товарищей собрали всю чистую ветошь и паклю, какая нашлась в котельной, соорудили в шахте на угольной пыли широкую мягкую постель и перенесли туда девушку.

Дверка из кубрика звякнула снова. На лестнице показался Шорти. Обожженная нога его волочилась с трудом, моряк болезненно морщился, но воспаленные маленькие глаза сияли восторгом и любопытством.