— А это объявление во вчерашнем выпуске «Лондон газетт».

Перед глазами у меня все плывет, и я щурюсь, чтобы отогнать белые вспышки. Дотрагиваюсь кончиками пальцев до лба — он точно раскалился.

Полицейский переводит взгляд с одной вырезки на другую. Лицо у него невозмутимое, как у игрока в покер. Словно он все это уже знает. Наверное, сейчас он скажет, что я все выдумала и темноволосая девушка с крестиком на шее — вовсе не двадцатипятилетняя Таня Бекетт.

Но он этого не говорит. Берет трубку, нажимает «0» и ждет, пока ответит оператор.

— Вы не могли бы соединить меня с инспектором уголовной полиции Рампелло? — спрашивает он, не сводя с меня взгляда.

Я пишу сообщение Грехему: мол, я чем-то заболела и сегодня не выйду на работу. Сажусь на стул, прислоняясь к прохладной стене, отхлебываю тепловатую воду и жду, пока кто-нибудь выйдет поговорить со мной.

— Простите, — говорит дежурный где-то через час. Он предложил называть его Дереком, но обращаться к полицейскому по имени кажется мне неуместным. — Не знаю, почему он так задерживается.

«Он» — это инспектор уголовного розыска Рампелло, который должен подъехать на Кеннон-стрит из ОУ, как выразился Дерек, а потом извинился за использование полицейских словечек:

— Отдел убийств. Это подразделение занимается расследованием смерти той девушки.

Меня трясет. Я смотрю на фотографии Тани и думаю, что случилось в промежутке между тем, как ее снимок вышел в «Лондон газетт» и ее тело нашли в парке в Масвелл-Хилл.

Думаю, не я ли следующая.

Моя фотография появилась в газете в прошлую пятницу. Я поняла это в тот самый момент, когда увидела то объявление, и нельзя было позволять остальным разубедить меня. Если бы я сразу обратилась в полицию, может быть, это что-то бы изменило.

Тут должна быть какая-то связь. Таню Бекетт убили через сутки после выхода объявления, у Кэтрин Таннинг украли ключи через два дня. С тех пор, как я увидела свой снимок, прошло пять дней. Сколько времени до того, как со мной что-то случится?

В участок заходит мужчина, которому нужно переоформить водительские права.

— Пустая трата времени, — громко возмущается он, пока дежурный заполняет документы. — И моего, и вашего.

Он оглядывается на меня, видимо, в поисках поддержки, но я не отвечаю, как молчит и Дерек. Полицейский внимательно смотрит в водительские права мужчины и медленно записывает все данные. По-моему, он делает это намеренно. В целом, Дерек мне нравится. Когда все формальности улажены, мужчина сует права себе в бумажник.

— Вот спасибо вам большое. — Его голос сочится сарказмом. — Именно так мне и нравится проводить свой обеденный перерыв.

Потом приходит женщина с вопящим младенцем, просит подсказать, как ей пройти к метро. Затем — старик, потерявший бумажник.

— Когда я вышел из метро на станции «Банк», бумажник у меня еще был, — говорит он. — Но потом где-то по дороге оттуда к набережной… — Мужчина оглядывается, словно его бумажник может каким-то чудом материализоваться на полу в участке. — Он исчез.

Я закрываю глаза. Хотела бы я прийти сюда по такому банальному вопросу — и уйти, не ощущая ничего, кроме легкого раздражения.