Показатель мексиканцев вряд ли сильно отличается от общего показателя испаноязычных иммигрантов, а если и отличается, то в сторону уменьшения процента смешанных браков. Частота подобных браков определяется размерами общины и ее дисперсией. Члены малых и сильно рассредоточенных общин часто вынуждены вступать в смешанные браки, поскольку у них нет иного выбора. Членам же крупных и географически концентрированных общин гораздо проще найти спутника жизни в пределах своей общины. По мере увеличения численности мексиканской общины и роста рождаемости можно ожидать увеличения числа браков внутри общины. Как показывают факты, эти ожидания вполне оправданны. В 1977 году 31 процент браков, заключенных испаноязычными иммигрантами, составляли смешанные браки. В 1994 году количество таких браков сократилось до 25,5 процента, а в 1998 году смешанные браки составили 28 процентов от общего числа браков испаноязычных иммигрантов. По мнению Гэри К. Сэндефера и его коллег, проводивших в 2001 году социологический опрос от имени Национального исследовательского совета, «в отличие от белых и чернокожих, процент смешанных браков среди испаноязычных почти не изменился — точнее, незначительно сократился». Как заметил Ричард Альба, на частоту смешанных браков у испаноязычных иммигрантов «особенно влияет высокий уровень эндогамии в крупнейшей испаноязычной общине Америки — у мексиканцев»^{400}. То есть мексиканцы предпочитают жениться на мексиканках, а те, в свою очередь, — выходить замуж за мексиканцев.

В прошлом смешанные браки иммигрантов и их потомков с англосаксами и прочими коренными американцами ускоряли процесс ассимиляции и включения иммигрантов в рамки стержневой американской культуры. Частотность смешанных браков между англосаксами и испаноязычными иммигрантами демонстрирует, что ситуация меняется. «Во многих случаях, — пишут Уильям Флорес и Рина Бенмайор, — происходит обратная ассимиляция. Это означает, что супруг/супруга, не принадлежащий к „латино“ (но не обязательно англосакс), начинает отождествлять себя с латинской культурой, хотя и не говорит по-испански; то же верно в отношении детей от подобных браков»^{401}. Этот феномен свидетельствует об отклонении от схем ассимиляции, традиционных для иммигрантских групп.

Главнейший критерий ассимиляции — степень, в которой иммигранты идентифицируют себя с Соединенными Штатами, разделяют «американское кредо», принимают американскую культуру и, соответственно, отвергают прежние лояльности и привязанности — к странам, традициям и культурам. Сведений на сей счет применительно к мексиканцам немного, и они противоречивы. Впрочем, несомненным доказательством успешной ассимиляции явилось бы обращение испаноязычных иммигрантов в протестантизм. Этот процесс, кстати сказать, сегодня происходит во всей Латинской Америке, где отмечается поистине драматическое увеличение числа протестантов. Относительно «обращенных протестантов» в США точных цифр в нашем распоряжении нет, но можно сослаться на Рона Унца, который утверждал, что «четверть или более испаноязычных иммигрантов отказались от традиционного католического вероисповедания и приняли протестантство, причем обращение произошло стремительно и отчасти безусловно связано с поглощением иммигрантов американским обществом»^{402}. Католическая церковь Америки, обеспокоенная подобным развитием событий, прилагает ныне максимум усилий, дабы ассимиляция испаноязычных иммигрантов не сопровождалась отказом последних от традиционной веры. Борьба за верующих тем самым становится дополнительным средством их американизации.

При более тщательном подходе выясняется, что мексиканские иммигранты и американцы мексиканского происхождения не спешат отождествлять себя с Америкой. В ходе опроса 1992 года в Южной Калифорнии и Южной Флориде детям иммигрантов задавали вопрос: «С кем вы себя идентифицируете, то есть кем вы себя считаете?» Никто из детей, родившихся в Мексике, не ответил: «Американцами», в отличие о тех, кто родился в других странах Латинской Америки или Карибского бассейна; среди последних ответ: «Американцами» дали от 1,9 до 9,3 процента опрошенных. Большинство детей, рожденных в Мексике, выбрало ответ: Hispanics (41,2 процента); 32,6 процента назвали себя мексиканцами. Среди детей американцев мексиканского происхождения только 3,9 процента посчитали себя американцами, в отличие от других американцев с латиноамериканскими корнями, у которых интересующий нас ответ дали от 28,5 до 50 процентов опрошенных. Большинство ответов (38,8 процента) было: «Американскими мексиканцами», затем шли ответы: «Чикано» (24,6 процента) и Hispanics (20,6 процента). Вдвое меньше детей, рожденных в США, назвали себя мексиканцами (8,1 процента) и лишь 3,9 процента, как упоминалось выше, причислили себя к американцам. Эти данные свидетельствуют, что потомки мексиканских иммигрантов, вне зависимости от того, родились они в Мексике или в США, в большинстве своем не идентифицируют себя с Соединенными Штатами^{403}.

В другом исследовании изучались сведения, полученные в ходе национального социологического опроса 1989–1990 годов. Авторы исследования проверяли эффективность «модели трех поколений», согласно которой ассимиляция — линейный процесс и потому должна завершаться в третьем поколении иммигрантов; по второй гипотезе («модель зарождающегося этноса»), «этнические идентичности складываются в результате общего опыта группы иммигрантов, например, групповой дискриминации». Было проанализировано отношение американцев мексиканского происхождения к английскому языку, политической толерантности и правительству США. Оказалось, что модель зарождающегося этноса превосходит модель трех поколений с точки зрения соответствия действительности. «Чем дольше иммигранты находятся в Соединенных Штатах, тем менее вероятно, что они согласятся с необходимостью всем и каждому изучать английский язык»; «американцы мексиканского происхождения, рожденные в Америке и более подверженные влиянию американского общества, менее склонны отождествлять себя с американской культурой, нежели рожденные за пределами США». Эти выводы опровергают устойчивое мнение о том, что «мексиканская культура отказывает в поддержке „американскому кредо“»^{404}, однако они доказывают упорное нежелание «мексиканских американцев» идентифицировать себя с Америкой.

В 1994 году американцы мексиканского происхождения активно выступали против калифорнийской Поправки 187, предполагавшей ограничить круг претендентов на социальные пособия только детьми нелегальных иммигрантов. Сотни людей вышли на улицы Лос-Анджелеса, они размахивали мексиканскими флагами и несли перевернутые американские флаги. В 1998 году, как говорилось выше, во время футбольного матча Мексика — США в Лос-Анджелесе болельщики освистали гимн США, забросали американских игроков различными мелкими предметами и напали на человека, поднявшего американский флаг^{405}. Немногочисленные статистические данные доказывают, что случаи отрицания американской идентичности и выражения приверженности Мексике связаны не только с экстремистскими элементами в общине мексиканских иммигрантов. Многие иммигранты и их потомки не хотят идентифицировать себя с Соединенными Штатами. Для них, как заявил испаноязычный студент Робин Фокс, «дядя Сэм no es mi tio»[21]. Неудивительно, что в 1990 году американцы назвали Hispanics самыми непатриотичными жителями США, с которыми «не сравнятся ни евреи, ни чернокожие, ни азиатские иммигранты, ни белые южане»^{406}.

Особое положение мексиканцев и их особая роль в процессе ассимиляции иммигрантов станут совершенно очевидны, если представить себе, что прочие иммигранты продолжают прибывать в США, а вот мексиканская иммиграция вдруг прекратилась и американцы мексиканского происхождения в одночасье покинули страну. Приток легальных иммигрантов сократится до 150 000 человек в год, то есть до уровня, рекомендованного комитетом Барбары Джордан. Приток иммигрантов нелегальных упадет как минимум вдвое, если не более, а заработки низкооплачиваемых работников-американцев существенно увеличатся. Прекратятся споры о том, должно ли признавать английский официальным языком того или иного штата и следует ли придать государственный статус испанскому языку. О двуязычном образовании и порождаемых им проблемах можно будет благополучно забыть, равно как о дискуссиях по поводу социального обеспечения иммигрантов. Последних перестанут считать экономической обузой для федерального правительства и местных властей. Повысится уровень образования и профессиональной подготовки иммигрантов, то есть иммиграция в самом деле превратится в «утечку мозгов» из других стран на благо Америки. Иммиграция вновь сделается разнородной и разноязыкой, что приведет к осознанию необходимости изучения английского языка и адаптации к американской культуре. Исчезнет вероятность раскола Америки на испаноговорящую и англоговорящую половины, а следствием этого станет устранение серьезной угрозы культурной и политической целостности Соединенных Штатов.