Для того, чтобы усилить Гурийский отряд, Муравьев направил на помощь Мухранскому все свободные силы и объявил о сборе ополчения. Колебания жителей Мингрелии были преодолены, когда они увидели во главе ополчения свою княгиню и ее детей. В лесистых горах мингрельское ополчение оказало туркам упорное сопротивление. Княгиня игнорировала предложения союзников присоединиться к ним и возглавить «независимую» Мингрелию (необходимо отметить, что при этом она была не в восторге от действий Багратиона-Мухранского, разорявшего пути движения турок). Гурийцы и имеретинцы были настроены твердо и решительно — они оставались верными России. Между тем в 1841 г. здесь имело место восстание. Причиной его были неумелые действия местной администрации по введению здесь картошки, совершенно ненужной в данном климате, и попытке замены натуральных податей денежными сборами — мера абсолютно бессмысленная при почти полном отсутствии торговли. Впрочем, оно было быстро подавлено и по счастью не имело последствий. Население Грузии бралось за оружие и помогало русским. Что касается черкесов, то они прислали на помощь Омер-паше 11 всадников. Турки были вынуждены остановиться.

Скверные дороги, дожди, грязь, эпидемии лихорадки и тиф — всё это, по воспоминаниям адъютанта турецкого командующего, исключало возможность быстрого движения. По тем же самым причинам в опасность быстрого движения противника в тылу, Муравьев не верил. Сам путь, избранный Омером, то есть движение через Сухум, отделенный от Карса непроходимой для армии горной грядой, а не через Трапезунд, убедил русского генерала в том, что турки пытаются отвлечь его от осады простой демонстрацией. Местные условия исключали возможность создания реальной угрозы Тифлису, уход русской армии от Карса не делал неизбежным встречу с армией Омер-паши, так как она могла легко отступить к портам и даже эвакуироваться до подхода главных русских сил. В результате Муравьев предпочел продолжить осаду.

Что касается Омер-паши, то он остановился в 25 верстах от Кутаиса, который поначалу не имел никакого прикрытия. Багратион-Мухранский сумел правильно распорядиться временем. Вскоре сюда подошло небольшое подкрепление во главе с генералом Бебутовым. Небольшой городок с населением в 3,5 тыс. чел. наполнили вооруженные люди. У Кутаиса собралось около 28 тыс. чел. при 30 орудиях — вполне достаточный для остановки турок отряд. Впрочем, Омер-паша не торопился. По шутливому замечанию одного из европейских офицеров его штаба, при средней скорости его движения по прямым дорогам, на которых турки не встречали сопротивления (имелся в виду путь от Сухума до Ингури), им понадобилось бы более 3 месяцев, чтобы пройти 215 верст от Очамчир до Карса. Впрочем, при плотности прикрытия тылов, уже через 20 верст у турецкого главнокомандующего не осталось бы в подчинении ни единого солдата. Реальной угрозы ни Кутаису, ни тем более Тифлису не было. Тем временем в гарнизоне и среди жителей Карса уже начались волнения. Лазы, солдаты из Сирии и Анатолии группами старались вырвать из крепости и уйти по домам. 15 (27) ноября 1855 г. крепость капитулировала.

Это была огромная по значению победа, коренным образом изменявшая стратегическое положение в Закавказье. «Ваше Императорское Величество! — докладывал 16 (28) ноября Александру II наместник. — Божиею милостию и благословением Вашим, совершилось наше дело. Карс у ног Вашего Величества. Сегодня сдался военно-пленным, изнуренный голодом и нуждами гарнизон сей твердыни Малой Азии. В плену у нас сам главнокомандующий исчезнувшей тридцатитысячной Анатолийской армии, мушир Васиф-паша; кроме его, восемь пашей, много штаб и обер-офицеров и вместе с ними, английский генерал Вильямс со всем его штабом. Взято около 130 пушек и всё оружие. Имею счастие повергнуть к стопам Вашего Императорского Величества двенадцать турецких полковых знамен, крепостной флаг Карса и ключи цитадели».

Новость о капитуляции вызвала большую радость в Тифлисе и Кутаисе. Известие о победе пришло в столицу наместничества 20 ноября (1 декабря). На следующий день в Тифлисе начался огромный праздник. Ликование было всеобщим, все понимали — в войне в Закавказье наметился перелом. Новость об этой победе пришла в Петербург 2 (14) декабря. Еще через два дня по улицам столицы под крики «Ура!» ее жителей и залпы орудий Петропавловской крепости пронесли трофейные знамена. «Весть о занятии войсками нашими Карса, — отмечал в январе 1856 г. журнал „Отечественные записки“, — была самою интересною, самою радостною вестью в жизни Петербурга, как и всей России в прошлом месяце».

Накануне сдачи турецкий гарнизон начал расстреливать свои боеприпасы. Еще утром 15 (27) ноября из крепости шел шумный, но бесполезный огонь. Перед капитуляцией Вильямс попросил обеспечить проход венгров, поляков и итальянцев, служивших в турецкой армии — таковых оказалось 11 человек. Им дали возможность проехать через русский лагерь на Эрзерум. В полном порядке шел Арабстанский полк и два батальона стрелков. Остальной турецкий гарнизон подчинялся своим офицерам механически, солдаты шли едва передвигая ноги. Выходя за верки, они бросали по дороге оружие и амуницию. Вся дорога была усыпана патронами, сумками, барабанами и т. п. Бессильные, упавшие по пути, замерзали — их товарищи не заботились о них. В этом небольшом пути 18 человек умерло от упадка сил. Дошедшие до лагеря пленные от голода и отчаяния поначалу вели себя вызывающе, но вид орудий и русской пехоты успокоил их. Для сдавшихся в лагере был подготовлен суп и хлеб, пленные «истребляли пищу с ожесточением», голодные люди бросались на еду, некоторые через несколько часов умерли в конвульсиях.

«Итак, — сообщал в тот же день Военному министру князю Долгорукову Муравьев, — с падением Карса исчезли остатки Анатолийской армии, коей было в июне месяце до тридцати тысяч человек; иные побиты, часть распущена, многие разбежались, еще большее число вымерло от болезней и голода и около 10 т., в том числе и прежде взятые, попали к нам в плен». 30-тысячная анатолийская армия исчезла. 8677 человек сдались в плен (в том числе 12 пашей и 665 офицеров), 6500 чел. редифа и ополчения были распущены по домам, 8500 погибли во время осады, 2000 перебежали к русским, 2000 находились в госпиталях и только 3000 успели пробраться в Эрзерум. В крепости было взято 136 орудий, 18 тыс. ружей и 1 тыс. штуцеров английского и французского производства, 20 тыс. пудов пороха. Офицерам, к огромной радости Вильямса, было возвращено их личное оружие. С пленными, по свидетельству английских офицеров и врачей, обращались весьма мягко и внимательно.

Позже, во время торжественного приема в Лондонском клубе, Вильямс вспомнил об этом и произнёс тост в честь Муравьева: «Это благороднейший, честнейший, храбрейший и лучший из людей». Больных и измученных голодом солдат, у некоторых из которых не было сил дойти до русского лагеря, кормили и лечили. Гораздо меньше повезло тем, кто был отпущен. Ослабленные солдаты не были обеспечены продовольствием при движении по территории, контролируемой турками. До перевала Саганлуг их конвоировал батальон лейб-карабинеров, далее они шли сами. На перевалах лежал снег. До Эрзерума дошло около 200 человек. Больше повезло оставшимся. В городе немедленно начались работы по обеспечению санитарной безопасности — Карс освобождали от трупов людей и животных. На рынках царила дороговизна на всё, голодавшие люди прятались. «В городе царствовало гробовое молчание. — Вспоминал русский офицер. — Жители, у которых было еще что-нибудь глодать втихомолку, не показывались на улицах».

Начальником Карской области был назначен полковник М. Т. Лорис-Меликов. Главной задачей русских властей поначалу была помощь голодавшим и снабжение города продовольствием и фуражом. Сделать это было непросто — снежная зима мешала наладить подвоз. Тем не менее очистка дорог помогла решить эту проблему. Весьма тяжелыми и проблемными были отношения между разными общинами в пашалыке — больше всего жалоб поступало на курдов и карапапахов со стороны турок и армян. Необходимо было восстанавливать порядок. Лорис-Меликов преуспел в этом. При передаче крепости и области турецким властям 26 июля 1856 г. он получил благодарственный адрес от жителей во главе с муфтием города, в котором говорилось: «Со вступления своего в управление краем, оказывал в нуждах и потребностях жителей всевозможное содействие; не допуская никакие притеснения, не оставляя без удовлетворения доходивших до его высокостепенства просьб». Благодарность принес и мушир Анатолийской армии, принимавший крепость: «Это обстоятельство (обращение жителей — А. О.), доказывает как человеколюбие ваше, так и высокое и точное знание своих обязанностей…»

Илл. 94 Томас Баркер. Сдача Карса, Крымская война, 28 ноября 1855. 1860

Взятие крепости и уничтожение Анатолийской армии было не единственным успехом Муравьева. Уже 28 ноября (10 декабря) 1855 г. Генерал-майор И. К. Багратион-Мухранский доложил В. О. Бебутову: «25 ноября турецкий главнокомандующий внезапно переменил свой план действий. Артиллерия, за исключением горной, понтонный парк и все тяжести с величайшей поспешностью отправлены были назад за Техур; туда же последовали и главные силы, за исключением арьергарда из отборной пехоты и штуцерников, при нескольких горных орудиях и отряде кавалерии, оставленных на Абаше. По полученным сведениям, это наступление без результатов и потом поспешное отступление чрез едва проходимую грязь привели в крайнее расстройство все перевозочные средства Турецкой армии: люди от недостатка провианта, теплой одежды и обуви пришли в совершенное изнурение».

Причиной действий Омер-паши была новость о сдаче Карса. «Это отступление, — писал его английский участник, — совершается в полном беспорядке: все бежали взапуски к морскому берегу, причем паши оказали такую ревность, какой до того в них никто не подозревал. Беспорядок был страшный, и появления какой-нибудь тысячи казаков достаточно было бы, чтобы это отступление превратилось в полное поражение». Еще 18 (30) ноября Муравьев писал ген. Бебутову: «Не Карс от Омер-паши будет зависеть, а Омер-паша от Карса». Теперь эти слова подтвердились на деле. В крепости был оставлен небольшой русский гарнизон, основная часть армии выводилась на зимние квартиры. Вскоре турки откатились назад до побережья Черного моря. Их преследовала немногочисленная русская кавалерия. Это было серьезное поражение коалиции, «настоящий позор для союзников», как назвала его королева Виктория.

Илл. 95 Европейское равновесие. 1855