— Зачем ты это делал? Общался со мной, как два разных человека. Что за дурацкое раздвоение личности?

— Тициан появился задолго до нашего знакомства. Мне так удобнее. Очень хорошая ширма. Дает простор для маневров. А с тобой… Я просто боялся, что ты меня пошлешь. Нужны были дополнительные рычаги. Запасной план. Да я готов разделиться на тысячи кусков. Чтобы вокруг тебя был только я. Но ты рушишь все мои планы. С тобой не бывает легко. И скучно… — Глеб берет меня за руку. Переплетает наши пальцы. С мечтательной улыбкой смотрит в глаза.

— И чему ты радуешься? — спокойно осведомляюсь, выдергивая руку. — Тому, что я теперь знаю, кто убил Юру? — Веселье уходит с его лица. Глеб подбирается. Вижу перед собой хищника. Хитрого и опасного. — Чтобы ты не делал глупостей, предупреждаю: отцу я все рассказала. И вот видишь? — демонстрирую ему телефон в своих руках. — Это кнопка SOS с геолокацией. Папа сразу узнает, где я нахожусь.

— Ева, — недоуменно хмурится, — разве ты еще не поняла? Я никогда не причиню тебе вреда. Это невозможно. Слишком долго я тебя искал. Слишком плохо мне было все это время без тебя. И я не только про эту жизнь. Больше тебя не потеряю. Что касается твоей угрозы, мне есть чем ответить. Свобода твоего очередного временного увлечения в моих руках. Ты же видела фото. Если кому-нибудь расскажешь, все улики быстро окажутся у следователя. А мне, поверь, не составит труда выкрутиться. К подобным вещам я давно готов. И обо всем заранее позаботился.

Думаю, как поступить. Уверена, насчет выкрутиться он не врет. И что мне делать? Отвечаю:

— Ладно. Не собираюсь тебя сдавать. Но я должна узнать правду. Всю, до конца. Ты долго кормил меня сказками. Хватит! Больше не хочу слышать от тебя ложь. Иначе это последняя наша встреча. Ты просто ко мне не подойдешь.

— А если расскажу? — напряженно интересуется он, пробирая меня тяжелым взглядом. — Ты останешься со мной?

— Это мы обсудим позже. После твоей исповеди. И я не образно выражаюсь. Ты мне должен. Я ведь когда-то спасла тебя. Джокер…

С удовлетворением замечаю, как задевают его мои слова. На лице проступает странное выражение. Смесь из восхищения, боли и отчаяния. Он будто на секунду сбрасывает маску. Отчетливо наблюдаю, как много сильных чувств кипит там, внутри. Под обычно отстраненной, холодной оболочкой. Как они раздирают его на части. Не дают спокойно жить. Если в его душе постоянно идет такая борьба. То я даже удивлена, как он умудряется сохранить видимость нормальности. Впрочем, рядом со мной эта видимость обычно и слетала. Жаль, что раньше не пыталась заглянуть так глубоко.

На секунду мне становится страшно. Боюсь не удержать его внутреннего зверя в руках. Не уверена, что мне это по силам. Крепче сжимаю телефон. Про тревожную кнопку я не соврала. Отец найдет меня сразу. И возможно, давно следовало на нее нажать. Но я до сих пор не сделала этого. Глеб заразил меня своим безумием? Допускаю. Но еще мне надо услышать правду. Если сейчас поддамся страху, так и останусь в неведении и сомнениях. Слишком хорошо понимаю. Его не удастся заставить. Он не расскажет никому. Никому, кроме меня.

— Хорошо, — хрипло отвечает Глеб. — Только выключи свой телефон и положи сюда. Я не буду на тебя нападать, — кивает на сиденье. Выполняю. Он бросает на меня хмурый взгляд. И уточняет: — С чего мне начать?

— Давай с начала. Как долго ты здесь живешь? Как долго следишь за мной? Когда и как меня нашел? И что потом делал? Каким образом Юра перешел тебе дорогу? И что было дальше? Я хочу знать все. И во всех подробностях.

— Я уже говорил, с двадцати лет меня начали мучать сны. С тобой. Но до нашей реальной встречи ты так и оставалась для меня миражом. Посланием из прошлых жизней. Они перепутывались в голове в причудливый коктейль. И я уже не понимал, какую жизнь вижу. Прошлую, настоящую, будущую. Не раз думал, что сошел с ума. И постоянно спрашивал себя, существуешь ли ты на самом деле. Представлял, как ты ходишь где-то. Живешь своей жизнью. И даже не вспоминаешь обо мне. Мне выть хотелось. Сны были такие подробные. Например, как ты рисуешь. Я запомнил все твои картины. И еще татуировки на твоем теле. Как мне хотелось до них дотронуться. Не во сне, как я делал тысячи раз. А по-настоящему, до живой, теплой кожи… А потом, полгода назад, в какой-то очередной скучный день, я был в гостях у знакомого. Он показывал мне свою коллекцию. Просил совета. Она была никудышней. И я уже пожалел, что согласился на это. И вдруг увидел твою картину. Небрежно повешенную в дальний угол. Я сразу ее узнал. Помню, у меня даже руки дрожали, когда снял ее со стены. И больше не отпускал. Забрал в тот же день под каким-то дурацким предлогом. А после выкупил, обменяв на что-то очень дорогое. Для него дорогое. А для меня — почти мишуру. Я заставил его поднять записи и сказать, где он купил картину. Вот так и вышел на «Солару». Обаял хозяйку и узнал тех, кому за эти годы ушли твои холсты. Я нашел их, все. Выкупил правдами и неправдами. Ну а параллельно выяснял про автора. Здесь Соколова оказалась упертой и хранила твое инкогнито. Но я придумал решение. Через водителя узнал твой адрес. По адресу пробил имя. А потом получил фотографию. И едва взглянув на нее, почувствовал себя самым счастливым в мире. Тогда я еще надеялся, что в этой жизни с тобой будет проще, чем в прошлых. Думал, легко очарую тебя, как это получалось с другими. А еще не представлял, что почувствую, оказавшись рядом с тобой. Это дикое, выворачивающее душу притяжение. Ощущение сумасшедшей правильности происходящего. Как будто мир вокруг стал простым и ясным. Я больше не мог быть вдали от тебя. Выяснил о тебе все подробности. Даже в какие магазины ты ходишь. Что покупаешь. Конечно, про родных. И про парней… Сразу пробил насчет квартиры. В твоем доме сдавался только пентхаус. Не задумываясь его арендовал. Прямо в тот же день переехал. И этот коттедж купил тогда же. Ты часто бываешь у родителей. Потом я познакомился с тобой. Не совсем так, как собирался. Мой план был гораздо изящнее. И зрелищнее. Но увидев тебя в галерее, не удержался. И начал медленно приручать тебя к себе. И тут все пошло наперекосяк. Как обычно с тобой и бывает, — он замолкает и зло усмехается.

— Переходи уже к Юре, — глухо отзываюсь я.

— Наверное, ты всем своим мужикам сносишь крышу. Твой бывший тоже решил оставить себе на память коллекцию твоих картин. Пытался их купить. А я не мог этого допустить. Четко отслеживал и приобретал все сам. Под видом Тициана. Или под своим именем, не важно. Помнишь, я говорил, что твои картины для меня — как ответы. Так и есть. Они каким-то образом отправляют меня в прошлое. Не физически, конечно. Просто после того, как я долго на них смотрю, мне снятся разные эпизоды из наших жизней. И я вижу, где ошибался. Что делал не так. Мне это помогает. И только с одной картиной все время происходит какая-то чертовщина. С той самой, «Сновидения». Она никак не даётся мне в руки. Ее тоже выкупило мое агентство. Но потом она потерялась. Оказалась у случайного покупателя. А потом у твоего бывшего. Но другие он не смог получить. Его это напрягло. Он начал выяснять. Узнал, что твои новые картины сразу уходят. А старые давно перекупили. А дальше я сделал глупость. Вышел на него через левое агентство, предложил отличные деньги за «Сновидения». Он отказался и стал копать. Упоротый был парень. На меня, конечно, не вышел. Но шестерок моих засек. Я знал, что мне это не повредит. И не слишком обращал внимание. Но он сам подписал себе приговор. Или Путник его подписал. Можешь сказать ему спасибо. Назло мне продал парню статуэтку. Ее сделал я. С тебя. Да, не удивляйся. В одной из наших жизней я был художником. И это моя работа. А знаешь, какой у меня тогда был псевдоним? Между прочим, это ты мне его придумала. Не догадываешься? Кенан! Если бы я сомневался в личности автора твоих картин, это имя сразу бы открыло мне глаза. Так вот, насчет статуэтки. Я помнил о ней и давно искал. Но никаких следов. Думал, потерялась. Потом случайно нашел в одном из старых каталогов. Стал выяснять, кто нынешний владелец. Это оказался Путник. Как ты знаешь, у нас напряженные отношения. Тебя он тоже помнит и статуэтку купил специально. Хотел утереть мне нос. Мы с ним стараемся особо не пересекаться. Но следим друг за другом. Он понял, что я тебя нашел. Узнал про твоего бывшего. И сам предложил ему статуэтку. Решил подразнить меня. Если картину я твоему парню простил. Ну как простил. Хотел позже с этим разобраться. То здесь уже разозлился. Сделал ему предложение. И объяснил, что будет, если откажется. А он вдруг согласился. При условии, что на встречу приду я сам, лично. Черт с ним! Я пришел. Правда, немного пощекотал нервы. Мы договорились на определенное место и время. Но я узнал, что он тусуется у твоих родителей. И вызвал его на встречу прямо там. У ваших ворот. Молокосос был недоволен. Но вышел ко мне. К несчастью для себя решил со мной поиграть. Принес другую вещь. Будто я не узнаю то, что сделал собственными руками. Идиот! Меня уже тогда накрыло. А он еще заявил, что расскажет все тебе. У меня в руках была эта дурацкая статуэтка. И я… На самом деле не собирался его убивать. Тем более нашел, как закрыть ему рот. Твой парень был не так уж чист. Кое-какие не совсем законные махинации… Этого достаточно, чтобы заткнуть его. Но он уперся. А меня перемкнуло. И мне плевать. Он пытался мне помешать. Встать между нами. Никому… никому не позволю этого сделать!

— Поэтому ты взялся за Кирилла? — спрашиваю, еле справляясь с голосом. Слишком тяжело выслушивать его откровения.

— Ты не представляешь, как я устал, — цедит Глеб сквозь стиснутые зубы. Словно заставляет себя произносить слова. А во взгляде появляется откровенная ненависть. — Это проклятое дежавю! Каждый раз в каждой гребаной жизни ты от меня уходила. Что бы я ни делал, итог был всегда один. Я смертельно устал бороться против судьбы. И слетел с катушек. В последней жизни я обратился к шаману. Заплатил, чтобы он привязал тебя ко мне. Чтобы ты не могла быть ни с кем, кроме меня. Никогда! Ни в каких жизнях. Но не подозревал, что отдал куда большую цену. Потому что сам теперь не могу быть ни с кем, кроме тебя. Все эти женщины, что вьются вокруг… Сколько раз пытался с ними забыться. Но чувствую только пустоту. Ничего внутри даже не дрогнет. А когда они дотрагиваются до меня, хочется кричать. Я устал терпеть. Больше не разрешаю себя касаться. Сбрасываю напряжение и гоню прочь. Разве это жизнь? А ты, в насмешку, все равно умудряешься находить мужиков…

— Я уходила от тебя к Кириллу? Всегда? — хрипло уточняю. Теперь знаю, кто виноват в том, что у меня не было нормальных отношений. В том, что мое тело предавало меня каждый раз.

— Не всегда. Иногда были другие. Даже твой мертвый бывший несколько раз. Но чаще всего последний. В жизни с Джокером снова был он.

— И что ты сделал? Когда узнал.