– А разве это плохо? – не поняла я. – Ну что фашистка уходит?

– Ты не понимаешь! – Кеха сжала острые кулачки. – Она меня с первого класса чморит. Родители мои – терпи! Вот я и терпела. А тут! Из-за юбки! Из-за какой-то дурацкой юбки! Это несправедливо! Несправедливо!!

Мы замолчали.

А я подумала, это здорово – ну что фашистка уходит. И директриса тоже. И что это хорошо вот так сидеть – всем вместе. Вчетвером.

– Лёнь! – Я потянула его за рукав. – А Юрка когда вернется?

– Он не вернется.

– Почему?

Кеха как-то нехорошо всхлипнула.

– Видишь, Жека, – Лёнька снова обнял меня, – он никогда не вернется, понимаешь?

– Нет, – честно призналась я. – Он в армии остался, да?

– Он там остался, Жека. Наверное, он был среди последних, кого туда отправили.

– Куда это – туда? – не понимала я.

– В Афганистан, – нехорошим, не своим голосом сказала Кеха.

– А где это? А что это? – допытывалась я, но Лёнька и Кеха молчали, а Горюша вдруг сказал:

– Там война.

– Настоящая? – ахнула я.

– А ты откуда знаешь? – удивились Лёнька и Кеха.

– У меня батя того… – Горюша вытер нос кулаком. – Ну, там… в общем…

– Но сейчас же нет войны! Сейчас мирное время!

– Мирное… – согласился Лёнька. – Только Юрку убили по-настоящему…