— Извини… — удар помощнее прилетел в бок дёрнувшемуся рабу.

Затем ещё один. Все молчали, хотя Сомов видел, как в шеренге у некоторых сжимаются кулаки и выступают от злости скулы. Он постарался запомнить лица таких людей. Эти будут здесь дольше сопротивляться. Внутри клокотала ярость. Но пока что в его руках нет даже пистолета… Да и не факт, что этот толстяк был таким жестоким раньше. Может игра уже «поработала» над его мозгами. БАГ заставлял постоянно делать сложный выбор. Правильного не было — или ты, или тебя. И для проигравшего всё заканчивалось печально. Морально к такому испытанию были готовы очень немногие. Ведь как не оправдывай себя в том, что творить жестокость тебя заставила игра и другие юзеры — сердце будет грызть червяк глубокой вины. Либо сломаешься, либо ожесточишься сам. Тех, кто всё выдержит — будет крайне мало.

— Ладно, хватит, — остановил Плющ-секретарь экзекуцию, — Ему ещё работать.

Избитого раба подняли и унесли. Толстяк махнул пистолетом рабу, записывавшему данные новоприбывших:

— Этого, — ствол показал на того, который только что избивал несчастного, — В один барак с этим упрямцем, — пистолет указал в сторону уносимого несчастного.

Вот как! Тут ещё и стравливают самих рабов между собой. И им уже сложнее договориться и прийти хоть к каким-то общим решениям и действиям против хозяев.

— Ник! — Максима вырвали из его мыслей. Очередь дошла и до него.

— Показать ник! — повторил Плющ-секретарь.

Сомов открыл интерфейс и выбрал пункт «Показывать ник». Он уже успел спрятать его во время своего пути по пустыне, решив, что и эти данные — лишние для любых незнакомцев.

— Ага. Спартак. Навык?

Сердце застучало сильнее.

Максим, памятуя о наказе Алекса, выпалил:

— Хирург!

Плющ прищурился:

— Ты гляди, через пару-тройку дней все равно выяснится — что ты за фрукт, когда опыт пойдёт капать на работе. Лучше не скрывай.

— Я же говорю — хирург, — более спокойно ответил Спартак.

— Окей. Давайте его в четвёртый барак. Ко всем. Своих медиков у нас итак как собак нерезаных. Пусть батрачит пока на общих работах. Твой номер — двести пятьдесят два. Запомни его. Забудешь номер — тебе хана…

Вот так вот! Просто и доходчиво. Раб что-то записал на листе, и Сомова толкнули в спину сразу двое Плющей. Он двинулся в сторону стеллажей с одеждой. Ему кинули робу и белье. Один из надсмотрщиков проговорил:

— Давай. Переодевайся. И бронежилет давай-ка сюда. Нормальный такой он у тебя. Ботинки возьми. Нам еле хромающая туша ни к чему…

Спартак молча скинул одежду, с сожалением расставшись с бронежилетом, и принялся натягивать новое, пахнущее какой-то химией белье. Затем надел робу, чем-то похожую на комбинезон, обул ботинки. Потом его развернули лицом к стене и на спине нарисовали номер «252». Все это проделали какой-то бьющей по ноздрям белой краской из баллончика.