Гвидо Бассотури отрешенно махнул рукой.
— Пусть сегодня проповедь читает епископ Парижский. Мне нынче что-то нездоровится. Передай ему… — Он запнулся, слова мешались в голове, картина мира, совсем недавно столь гармоничная, оказалась мрачнее штормовой ночи. — Впрочем, не нужно. Просто скажи, что я болен. И еще одно. Не так давно мы преподнесли мадам Гизелле весьма ценный дар — Священное Писание в богатом окладе.
— Истинно так, ваше высокопреосвященство.
— Открывала ли она его?
— Это неизвестно. Можно предположить, что нет. На беду, мы отослали дар с неким ловким пройдохой, который на поверку оказался душегубом и абарским лазутчиком. Вскоре он был разоблачен и, полагаю, все, что было связано с ним, не вызывает у мадам Гизеллы доверия.
— Это печально, друг мой, очень печально. Для нас было бы немаловажно, чтобы эта высокородная дама открыла фолиант.
— Но как это сделать, ваше высокопреосвященство? Даже вы не в силах заставить ее читать святых апостолов именно по этой книге.
Монсеньор Гвидо скрестил руки на груди, медленно перебирая коралловые четки.
— И все же это надо сделать. Придумайте, как, и вы заслужите мою благодарность.
— Сознание этого придаст мне силы, монсеньор, — склонился немногословный секретарь.
— Кстати, — вдогон, будто вспомнив нечто важное, бросил кардинал, — ты ведь в приятельских отношениях с нынешним казначеем?
— Это правда, ваше высокопреосвященство.
— Призови его. Пусть идет сюда быстро, как только может, однако не привлекая лишнего внимания.
Секретарь еще раз поклонился и тихо скрылся за дверью. Впрочем, он всегда скрывался тихо. Как и появлялся. Колокола все еще звенели, однако теперь монсеньору Гвидо отчего-то подумалось: «Совсем вот так же они будут звенеть и на моем отпевании».
Дракон, широко развернув огромные кожистые веера крыльев, пикировал на тропу, отвесно сорвавшись из поднебесья. Сквозь рвущиеся вверх языки пламени, сквозь мириады брызг, осыпающихся кристаллами, виднелась его распахнутая для атаки пасть, налитые черной драконьей кровью глаза и отливающая тусклой медью чешуя, покрывающая огромное тело.
Карел и сам бы с радостью упал на землю, но вряд ли это что-то изменило бы — струе огня все равно, жечь макушку или спину. А падать на острые грани прозрачных камней, покрывавших тропу, — при любом раскладе удовольствие ниже среднего. Пусть даже камни и превращаются в черную угольную пыль, но это же потом. А сейчас… Он заорал, отчаянно замахал руками, будто хозяйка, пытающаяся отогнать коршуна от зазевавшегося цыпленка:
— Кыш! Кыш!
Вслед ему, копируя друга, завопил Фрейднур.
Должно быть, не ожидая столь нелепого поведения, дракон передумал выдыхать огонь, стремительно пронесся над головами сбрендившей добычи, зашел на второй круг и вновь атаковал. На этот раз уже с закрытой пастью.