«Ты свободна», — слышит она голос Манделя. И понимает, что наконец-то все так и есть.
А потом она внезапно ощущает свою наготу. Пока девушка натягивает свитер, на пороге, пошатываясь и сдерживая крик, появляется Фатима.
— Так вы оба живы? А как же баночка… с ядом?
— Фати попросила дать ей таблеточку, — радостно объясняет Серхи. — Я согласился, а потом сделал вид, что тоже проглотил такую же…
— Этот поганец меня обманул, — перебивает Фатима хриплым шепотом. — Он подсунул мне «Тик-так». Сукин сын.
— Ну конечно же, я тебя обманул, — решительно заявляет Серхи. — Теперь, когда мы, сумасшедшие, входим в моду, я не собираюсь умирать, фигушки вам! И тебе я умереть не позволю. Кстати говоря, мне кажется, что ЛСД действительно работает. Может быть, какая-нибудь из машин тоже заработает.
Кармела кивает, стоя над телом Борхи. Она снова слышит голос Манделя: «Ты свободна».
И пускай это всего лишь
В «форде» Дино Лиццарди ключи вставлены в зажигание. Прежде чем сесть в машину, вся троица замирает в тишине. Каждый понимает, что они должны как можно скорее убраться подальше от обсерватории, но в первый момент никто не может оторвать взгляд от рассветного неба.
Утро обещает быть холодным, — впрочем, Кармела снова полностью одета, включая и грязный пиджак, в котором она пришла к Нико целую вечность назад, когда мир еще существовал. Фатима кутается в больничный халат, рубашку от пижамы несет в руке, а все остальное тепло девушке дает Серхи.
Но останавливает их вовсе не холод, вовсе не холод заставляет их разинуть рот.
Кармела взяла с собой бинокль Дино, теперь она поднимает его к небу.
И не верит своим глазам.
— Это же бабочки.
— Не шути так, че, — говорит Фатима.
— Я не шучу. Сама посмотри.
Парящее гигантское существо, многоцветное и изменчивое, словно фантастический калейдоскоп. Грозное ацтекское божество, молчаливый и уверенный в себе Кетцалькоатль, завивающий в воздухе свои пурпурные кольца. Блеклый рассвет подкрашивает сотни миллионов крохотных крылышек разной формы, составивших единое целое. Для Кармелы это как сновидение в сновидении, галлюцинация, плывущая по вселенной ЛСД.
Пернатый тысячелетний змей, исполненный горделивого достоинства, совершает над ними полный разворот и движется теперь в противоположном направлении, как будто привлеченный чем-то на другом участке земли. У его молчаливой тени блестящие края, как у затвердевшей радуги. А в середине беспрестанно открываются и закрываются маленькие рты, состоящие из хрупких невесомых тел.
Люди потрясены, никто не в силах описать то, что происходит в небе. Первым молчание нарушает Серхи:
— Понятное дело, чтобы выжить в такое время, необходимо быть сумасшедшим.