— Необходимость жить в Финляндии, — говорит Шафто. — Ей надо выскочить за кого-нибудь с хорошим паспортом. За американца или британца. Не давала же она Гюнтеру.
Роот смущается.
— Ладно, может, и давала, — вздыхает Шафто. — Черт!
Роот вытащил из другого ящика сменный магазин и сообразил, как вставить его в «суоми».
— Ты, наверное, знаешь, что у немцев есть негласная договоренность со шведами.
— Что значит «негласная»?
— Давай просто скажем, что у них есть договоренность.
— Шведы нейтральны, но позволяют фрицам у себя хозяйничать.
— Да. Отто приходится в каждом рейсе иметь дело с немцами, и в Финляндии, и в Швеции, и с их кораблями в море.
— Можешь мне не рассказывать, что долбаные фрицы повсюду.
— Ну так вот, если коротко, немцы нажали на Отто, чтобы он тебя выдал.
— И он что?
— Выдал. Но…
— Отлично. Продолжай, я слушаю. — Шафто начинает подниматься по лестнице на чердак.
— Но потом он об этом пожалел. Думаю, можно сказать, что он раскаялся.
— Слышу настоящего священника, — бормочет Шафто. Он уже на чердаке, на четвереньках ползет по балкам. Останавливается, щелкает зажигалкой. Большую часть света поглощает зеленый деревянный ящик. На грубых крашеных досках — написанные по трафарету русские буквы.
Снизу доносится голос Роота:
— Он пришел туда, где… м-м… были мы с Джульетой.