— Как сказать… — осторожно начала дочь. — Там, — ее рука взлетела в сторону окна, — буднично и устойчиво. Здесь, — бледная кисть плавно сделала круг перед холстом, — как-то странно… все плавится, стекла вот-вот посыплются горящими углями. А ты не нарушил пропорции, па? Впечатление, что здание кверху сужается… Но феерично! Таким представляется мир будущего. А почему внизу стоят люди и смотрят вверх?

— Это Вавилонская башня нового времени, — ответил мужчина, устремивший одновременно отстраненный и оценивающий взгляд на свое полотно.

— Странная идея! — пробормотала Екатерина. — Это же старый сюжет, совершенно не актуальный. Было время, когда люди говорили на одном языке, и все друг друга понимали… И вот они решили построить башню, чтобы дотянуться до Бога. Зачем? Тщеславие?

— Возможно…

— Сила единомыслия?

— А вот это интересно…

Дочь улыбнулась, довольная, что заставила отца задуматься, и продолжила:

— Бог смешал их планы, наслав как наказание — или издевку? — разные языки. И люди перестали понимать друг друга. И разбежались. Я правильно изложила сюжет? Что в этом интересного?

— Взаимопонимание. Даже те, кто говорят на одном языке, часто не понимают друг друга.

«Это он о своих отношениях с мамой, — подумала дочь. — Жалеет, что развелся. Столько лет прошло! Сейчас жил бы с нами в центре столицы, а не здесь, за кольцом».

— У мамы все хорошо, — после неловкой паузы подала девушка тихий голос.

— А тебе не кажется, что эта башня не рушится, а напротив, собирается из разрозненных частей? — пропустив слова дочери мимо ушей, с настойчивой интонацией спросил художник.

— Может, и так, — пожала плечами та, потеряв интерес к беседе. — Я кофе сварю? Можно, включу телевизор? Уверена, без меня ты его не смотришь…

А художник продолжал:

— Идет любопытная тенденция: люди все больше становятся похожи друг на друга. А хорошо ли это? Мы не муравьи… Каждый человек имеет право — и с этого меня не сдвинешь — говорить на своем языке. Не ходить маршем, а быть собой. Хотя иногда это ведет к одиночеству… — он заметил, что дочь ушла, и замолчал.

На вспыхнувшем яркими красками экране появился человек в белом халате. У него было мужественное лицо, седеющие виски и добрые глаза в нимбах морщинок. Хорошо поставленным голосом, в котором тонкой струной звучало напряжение, он говорил:

— У нас нет права скрывать правду: новая болезнь превосходит все известные доселе инфекции. Летальный исход наступает в течение трех суток. Признаки заболевания: зуд кожи, повышение температуры, затем на лице и теле выступают багровые пятна, размером с крупное яйцо, участки кожи в районе пятен словно выедаются, приобретая вид безобразных глубоких оспин. Зуд становится настолько нестерпимым, что зараженный рвет на себе кожу…

Мужчина продолжал говорить, а заинтересованный художник припал взглядом к экрану. Когда вошла дочь с подносом, на котором ароматным жаром дышали чашки с кофе, он обернулся к ней:

— Нет, ты посмотри, что придумали! — возмущенно заговорил он. — Болезнь у них новая появилась! И знаешь откуда? Они, — он, подняв палец, крутанул им, словно ввинчивая в воздух, — предполагают, что вирус прилетел на Землю с метеоритом, а потом с мухами попал к людям! Представляешь, какой бред? Сказали бы сразу: произошла утечка бактериологического оружия…

Екатерина, снисходительно улыбнувшись запальчивости отца, посмотрела на экран. Подобная красотке из рекламного ролика девушка в белом халатике и в кипенной шапочке складно говорила: