— Зато эта смерть не будет мучительной. Не на раскаленном песке от голода. Я посажу еще деревья.

— Я пошел, — перебил его Гарри, ему было тошно слушать идиотские бредни о жизни среди пяти деревьев.

— Подожди, — в голосе прозвучала враждебность. — Ты не понял? Я остаюсь. А значит, мы должны разделить робота.

— Зачем? У тебя вода есть, защищаться вроде не от кого. А меня кто знает, что ждет впереди!

— Вот именно, вроде не от кого, — выразительно повторил Филипп. — Но не наверняка.

— Если мы вынем несколько блоков, робот перестанет быть роботом! Он станет самоходной тележкой для оставшихся блоков.

— И это не плохо, — невозмутимо ответил Филипп и, не спеша, стал разбирать робота, поясняя: — Здесь два блока с лучевым оружием, один из них я оставлю себе… Блок связи с ракетой — себе, ведь неизвестно, что с тобой будет… Аналитический блок тебе, блок для получения воды тоже тебе…

Видно было, что он решил все заранее, даже тент разрезал на две части.

Гарри безмолвствовал, глядя, как располовинивается робот, потом махнул рукой и, горбясь под рюкзаком, пошел прочь на северо-запад. Впереди ковылял четырехногий робот.

— Возьми мои консервы, — крикнул Филипп.

Но Гарри не обернулся, буркнув:

— Дурак ты… как мой отец.

Филипп долго смотрел ему вслед. Видит Бог, Гарри надоел ему до последней крайности. Все надоело. А здесь покой. Смог ли бы он прожить здесь всю жизнь? Еще бы! Не надо суетиться, лезть вон из кожи, чтобы жить не хуже, чем сосед справа или сосед слева. Не надо ни к кому приноравливаться.

Филипп сорвал с нижней ветки синий колобок, разломил его и стал есть нежно кисловатую губчатую мякоть, потом собрал несколько косточек, воткнул их в землю, тщательно затем полив. Когда появятся побеги, он осторожно пересадит их за кустарником в песок.

Гарри шел вперед. Его плавило солнце, сбивал с ног ветер. Много раз, когда он валился на песок, ему казалось, он не встанет, но вновь по крупицам собирал силу в разбитом теле, сжимал распадающуюся волю и шел, бормоча:

— Умереть всегда успею… это успею. Лучше умирать усталым, как собака. Умирать, если есть хоть капля силы, презренно… Я еще поживу… хоть день, хоть час, хоть минуту… лишнюю.

Иногда Гарри вспоминал Землю, друзей, Анну. Это было мучительно, потому что он уже не надеялся вернуться на Землю. Он хотел жить хотя бы здесь, на неизвестной планете.

Самым страшным стало внезапное одиночество. Даже робот, после того, как его располовинили, перестал своим светом оживлять ночную пустыню. Может от одиночества у Гарри, который мало говорил с Филиппом во время первых переходов, вдруг появилось желание разговаривать.

Когда вдали горизонт окрасился зеленым цветом, Гарри даже не обрадовался и не заторопился. Он слишком устал, чтобы торжествовать. Кроме того, он боялся обмануться.

Под вечер, опустошенный, он дошел до цветистого луга, звездной реки, на другом берегу которой темнел лес.