— Где они? — вскричала Эмма.
Но Эстель исчезла.
Мы метались по квартире, вытаскивая ящики и открывая коробки, разбрасывая все это по полу. В кабинете стояла включенной пишущая машинка, но не было никакого письма или записки. Документы аккуратно сложены, но все они имели отношение только к домашним делам. В ящике мы обнаружили ее кошелек и чековую книжку, паспорт и две тысячи франков. Не хватало только ее сумочки. На кухне кофейник еще не остыл. Эстель была здесь с час или два назад, а затем исчезла.
— Она не могла уйти далеко, — сказала Эмма.
Клеррар пролистал паспорт и пожал плечами:
— Вся Франция…
Но Эмма его не слушала и повернулась ко мне:
— Куда она могла деться?
И мне все стало ясно.
— Пойдем, — бросил я Клеррару. — Двигайся, парень, шевелись.
Мы оставили одного жандарма в засаде и побежали к машинам. Старая часть города к этому времени уже сияла огнями, людей разбудили звуки сирены, пока наш маленький кортеж пробирался по длинному проспекту, обсаженному деревьями, к пригороду Понтобана.
— Улица Бартольди, — подсказал я.
— Почему туда? — Эмма старалась перекричать звуки сирены.
— Это единственный человек, который понимает ее. Старый доктор Раймон, — объяснил я.
— Кто?
— Семейный врач. Философ, сексопатолог и спелеолог.
— Что-что? — переспросила Эмма.
Мы проскочили поворот, проехали по средневековому мосту и выехали в предместье Кур-Верден.
— Спелеология. Изучение пещер, — пояснил я, но понимал, что старый доктор изъяснялся намеками. Он имел в виду пещеры человеческого сознания, черные дыры его поведения.
До его дома было всего пять минут езды, серое здание в пригороде стояло прямо за мостом с медной табличкой на двери. «Доктор Антон Раймон».