В этот момент обмякший было антикрот попытался вырваться, но могучие руки батюшки пресекли начатое движение в самом начале.

— Будьте вы прокляты… — прошипел гомункул. — Будто я профил меня фофдавать! Будто я фам выбрал ТАКУЮ Фыфнь!

— Ты убивал и пожирал людей. Детей! Женщин!

— Ми-ми!

— И меня убил!

— Да, и Пендаля убил, а он — жалкое, безобидное существо.

— Вы фами ворвалифь в мой дом. Я зафифалфя!

— Я не намерен с тобой спорить, тварь! Обо всех своих злодействах ты поведал, будучи лишен воли. И сам говорил, тебе это нравилось. Нравилось ощущение власти, нравилось держать в руках чужие жизни и обрывать их! И питаться ты можешь не только людским мясом! Просто человечина тебе по вкусу. Ну??? Будешь каяться?

— Буду, — человечек скрипнул длинными зубами. — Только, пуфть он мне руки отпуфтит. Хотя бы правую. Фто бы перекрефтитфя.

— Врет, — сказал Токик. — Не верьте.

— Я тебя сам перекрещу, — сказал крестоносец. — Начинай.

Гомункул сверкнул глазами и зашептал.

— Громче. Я не слышу!

— Флыфыт тот, кому надо, — буркнул антикрот продолжая шептать.

— Шепотом не каются!

— … я фделал это не фвоей воле, — почти разборчиво сказал злодей. — Профти меня. Я готов понефти накафание… Приму кару. Только помоги мне… Фпафи меня… Р-р-р-разложень!!!

И вцепился острыми четырехсантиметровыми резцами в руку отца Ставросия.

Стальная воля священника не позволила антикроту вырваться, но тот, одновременно с укусом, ловкой подсечкой уронил батюшку и в неимоверном выпаде дотянулся кончиком пальца до одной из богомерзких картин. Той, на которой, боролись на руках Спаситель и Антихрист.

Раздался хлопок.

Меч Константина, рассыпая искры, рассек воздух в том месте, где полмгновения назад находился хитрый гомункул. А теперь его там не было. Как не было и вцепившегося в злодея мертвой хваткой батюшки Ставросия.